Поэзия Ф.И.Тютчева
Федор Иванович Тютчев – поэт-философ, обращавшийся в своем творчестве к вечным темам: природа и человек, жизнь и смерть, человек и мироздание, счастье и трагедия любви.
Тема природы.
Одной из основных тем поэзии Тютчева можно назвать тему взаимоотношения человека и природы. Природа у Тютчева – живой, одухотворенный, мыслящий и чувствующий организм :
Не то, что мните вы, природа
Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык.
В природе Тютчева чувствуется божественное начало, она сама есть Бог (обожествление природы называется натурфилософией). Тютчева в большей степени интересуют переходные состояния природы , поэтому так часто поэт изображает осень и весну. Природа в восприятии Тютчева всегда разная, она меняет лик, однако никогда полностью не открывает свою тайну. В стихотворении «Весенняя гроза» природа – стихия света, радости и солнца. Мир природы словно светится изнутри; все охвачено веселым, стремительным движением, радостным звучанием; в аллитерации звука «р» мы слышим ликующую, праздничную музыку весенней грозы. Весна – это игра, пиршество жизни, воплощение всепобеждающей красоты мира.
Один из основных мотивов творчества Тютчева – столкновение и взаимосвязь противоречий , поэтому в природе не только свет, но и тьма, не только порывистое движение, но и умиротворяющий покой. Например, в стихотворении «Осенний вечер» природа, словно живое существо, смиренно ждет зимнего оцепенения; её кроткое, «стыдливое» страдание овеяно особой тихой прелестью:
Ущерб, изнеможенье – и на всём
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовём
Божественной стыдливостью страданья.
Природа в стихотворениях Тютчева – это не только конкретика земного пейзажа, но и само Бытие, синоним всего сущего , а потому в стихотворении «Летний вечер» пейзаж планетарен, космичен: словно вся Земля-планета неспешно опускается в ночь. И движение изображенного поэтом мира столь же глобально, медлительно – это движение космических тел, в котором нет противоречия, противоборства: «солнца раскаленный шар» уступает свое дневное господство ночным светилам – звездам, и каждая строфа стихотворения – отражение нового этапа этой вечной смены. «Вечер» в стихотворении – это «золотая середина» между дневным зноем и ночной тьмой, это миг примирения дня и ночи, миг их уравновешенности и гармонии.
В стихотворении «Как океан объемлет шар земной» создается своеобразная модель вселенной, в центре которой находится человек. Все четыре элемента всего сущего: огонь («горящий славой звездной», «пылающею бездной»), вода («океан», «стихия», «прилив», «неизмеримость волн»), земля («шар земной», «земная жизнь», «берег», «пристань»), воздух («сны», «небесный свод») – находятся в отношении противоборства и единства одновременно. С особенным благоговением Тютчев относится к воздушной стихии. Воздух – бездна, «бездна голубая» и «животворная». Воздух, как река, опоясывает землю и является условием жизни, он самая легкая и чистая стихия, которая связывает все живое, вбирает в себя и распространяет проявления жизни, самую жизнь; вода также оказывается в художественном мире Тютчева воплощением жизни, движения, бурного преображения, поэтому часто синонимом слова «вода» становится слово «стихия», «вода холодна, подвижна и изменчива, она живая, гармоническая, самая древняя и самая могущественная стихия; воде противостоит огонь. Он и животворен, и опасен. Если родина воды – глубины земли, то родина огня – небо, поэтому у Тютчева небо – это «твердь пламенная», «небеса сияют», освещенные огнем солнца. Огонь проникает во всё: в растения и в человека, он горит в его груди, светится в его глазах. Но огонь и зол, это «злой истребитель», «стихийная вражья сила», он словно «красный зверь», всё испепеляющий, мертвящий. Земля в стихотворении становится воплощением тверди в подвижной стихии мироздания, «берега», «пристани», помогающей человеку обрести устойчивые, вечные, животворные и оберегающие начала.
Однако природные стихии воды, огня, воздуха и земли, при всем своем различии и внешней противоположности качеств, находятся в глубокой связи, поэтому не случайно в стихотворении появляется круг как символ гармонии и взаимосвязанности всего со всем («шар», «объемлет», «кругом объята», «небесный свод», «со всех сторон окружены»). Все четыре первоосновы мира взаимосвязаны, вовлечены в единую жизнь, единое движение. Образ круга настойчиво повторяется Тютчевым. Характерно пристрастие поэта к глаголам (и производным от них) со значением охвата, окружения. Образ круга в этом стихотворении помогает ощутить и место человека в мироздании. Тютчев положил основание новому взгляду на личность и ее взаимоотношения с миром. Человек в поэзии Тютчева ощущает себя в круговороте безбрежного океана Вселенной, он причастен к мировому круговращению (поэтому не случайно человек в этом стихотворении оказывается в центре символического круга: «и мы плывем, пылающею бездной со всех сторон окружены»). Человек затерян в мировом хаосе, но при этом не растворен в нем, его «Я» не исчезает во мгле и ночи. Вселенная, величественная, неизмеримая в пространстве и времени, властная, таинственная, нуждается в человеке, ее «глас» «нудит» и «просит». Без человека мир пуст. «Мы» в стихотворении – это и человечество, и Земля, и вся Вселенная.
Однако причастность человека к природному миру не только не исключает драматизм взаимоотношений человека с мирозданием, но, напротив, предопределяет его. Взаимоотношения человеческого и природного миров драматичны : человек желал бы слиться с природой, раствориться в ее гармонии, однако ему это не дано:
Певучесть есть в морских волнах,
Гармония в стихийных спорах,
И стройный мусикийский шорох
Струится в зыбких камышах.
Невозмутимый строй во всем,
Созвучье полное в природе, -
Лишь в нашей призрачной свободе
Разлад мы с нею сознаем.
Слияние с природой желанно потому, что лишь в природе можно найти гармонию, «лад», «певучесть» даже в её стихийности. Спасение души человека от разлада, от противоречий, раздвоенности – в слиянии с гармонией природы. Однако растворение в природе возможно лишь за чертой жизни, поэтому тема жизни и смерти органично сливается с темой человека и природы. Тютчев – поэт трагического мировосприятия, а потому с особой обостренностью воспринимавший краткость, зыбкость и хрупкость человеческого существования. Смерть, по Тютчеву, - это не полное исчезновение, а продолжение существования, но в иной форме – форме части «всепоглощающей и миротворной бездны» бытия. Жизнь и смерть включены в вечный круговорот природы, это звенья в цепи мироздания, поэтому «бездна» у Тютчева не только «всепоглощающая», но и «миротворная» (стихотворение «От жизни той, что бушевала здесь»).
О стремлении человека ощутить себя частью мироздания Тютчев говорит и в стихотворении «Тени сизые смесились». «Мир дремлющий», «сумрак» становятся воплощением грани, помогающей постичь возможность взаимопроникновения противоположных начал бытия. Движение, ощутимое в двух направлениях: движение мира сверху вниз и движение человеческой души снизу вверх – «вглубь», отражает взаимоустремленность человека и мироздания. Момент их пересечения – та грань воссоединения дня и ночи, создающая мир «сумрака», - будет моментом взаимопроникновения, уравновешенности: «Всё во мне и я во всём». Человек стремится к слиянию с мирозданием, поэтому не случайно в стихотворении так много глаголов в повелительном наклонении: «лейся», «залей», «утиши», «переполни», «дай». «Дай вкусить уничтоженья, с миром дремлющим смешай». «Уничтоженье» - это не бесследное исчезновение, а явление в иной форме – в форме части мира. О страстном желании такого преображения человека говорит парадоксальное сочетание «вкусить уничтоженья»: «вкусить» - это очень желанное, несущее наслаждение, радость.
Мироздание, по Тютчеву, имеет два лика – «дневной» и «ночной». День – это гармоничная, устроенная и дружественная человеку Вселенная, это Космос; ночь – это мир Хаоса, когда господствуют непознанные и непознаваемые стихии. В мировой мистерии акт светлого, гармоничного бытия сменяется новым актом – бытия ночного, хаотического, исполненного трагизма. В стихотворении «День и ночь» день – это «златотканый», «блистательный» покров, наброшенный на бездну, это оживление, солнечный свет и блеск, «благодать», исцеление души; ночь – это роковой мир тайн, мглы, бездны.
Метафорический образ «покрова златотканого» отражает непроходимую грань между двумя мирами - Космосом и Хаосом. Образы «завесы», «покрова», «окна» в поэзии Тютчева выявляют мысль поэта о «двойном бытии», о вечном раздвоении жизненных сфер, о взаимопритяжении и взаимоотталкивании противоположностей. Две силы, два голоса, две беспредельности, два мира – это пристрастие поэта к числу «два» свидетельствует о его диалектическом восприятии жизни, о видении им противоречивых, противоположных начал в ней. В жизни Тютчев видит вечное раздвоение, разрушающее жизнь и созидающее в процессе движения новую. В художественном мире Тютчева противоречия диалектически взаимосвязаны: Космос и Хаос, слабость и величие человека, его страх перед ликом бездны и в то же время таинственное притяжение к ней.
Днём покров света скрывал от глаз звездную бездну – ночью она открывается. Именно ночью человек остается наедине с мирозданием, поэтому и назван Тютчевым «сиротой бездомным». Человек не защищен от власти ночного мира, он пред ним «немощен и гол». Ночное одиночество ставит человека лицом к лицу не только перед бездной Вселенной, но и перед бездной собственной души. Нет защиты от самого себя, «нет извне опоры», ночью освобождается стихийное не только в природе, но и в человеке – об этом стихотворение «О чем ты воешь, ветр ночной?» «Музыка сфер» Тютчева зачастую хаотична, страшна, но и в этой дисгармонии чувствуется своя мелодия, которая, оставаясь непонятной человеческому сознанию, пробуждает в его душе схожее звучание. «Мир души ночной» сродни стихии ночи, и в сердце человека – те же бури, непознанные тайны. Рвущееся, стремительное, ничем неудержимое движение заключено в самом человеке: «ветр ночной» бушует в человеческом сердце, «роет и взрывает» в нам «неистовые» звуки («Из смертной рвется он груди, он с беспредельным хочет слиться»). Не случайно хаос назван «древним и родимым», а «ветр ночной» говорит с человеком «понятным сердцу языком». Стихия внутренняя сопрягается со стихией внешней, стихия мироздания и стихия человеческой души близки своим непостоянством, мятежом, они равновелики, единосущностны: «О, бурь заснувших не буди – под ними хаос шевелится».
Тема любви.
Противоречие и слияние счастья и трагедии ощутимы и в человеческих чувствах, прежде всего в самом сильном из них – любви. «Денисьевский цикл» отразил сложность взаимоотношений Тютчева и Елены Александровны Денисьевой, которая была намного младше поэта и которую он пережил на девять лет: Денисьева рано умерла от чахотки.
В стихотворении «Предопределение» любовь в восприятии Тютчева – это «союз души с душой родной», взаимопроникновение двух душ, но в этом причина и счастья, и трагедии. Это духовное «съединенье», «сочетанье», «слиянье» становится «поединком роковым», «борьбой» именно потому, что прорастание двух «я» друг в друга у Тютчева не трансформируется в «мы», в любви не стирается человеческая индивидуальность, «самость», поэтому чем ближе «съединенье» любящих, тем сильнее отношения притяжения-отталкивания. Не случайно рифма связывает взаимоисключающие слова «родной» и «роковой».
Любовь – это беспредельное счастье, но именно поэтому и величайшая трагедия: опять, как это часто у Тютчева, противоречия неразделимы. В стихотворении «Последняя любовь» это одно из самых сильных человеческих чувств названо поэтом «блаженством и безнадежностью». Все стихотворение пронизано светом, но светом гаснущим, уходящим, не случайно все слова, несущие свет, сочетаются со словами, смысл которых - уход, прощание: «прощальный свет», «вечерний день», «зари вечерней», «лишь там, на западе, бродит сиянье». Любовь – это соединение не просто противоположностей, но крайностей: «блаженство» - наивысшее счастье, «Безнадежность» - глубочайшее отчаяние. Инверсия делает слова «последней» и «вечерней» еще более значимыми, смысловое ударение словно выхватывает их из строки. Стихотворение в целом словно мольба о том, чтобы мгновение счастья замерло, остановилось, отсюда частые повторы: «сияй, сияй», «помедли, помедли», «продлись, продлись».
Любовь, по Тютчеву, - это борьба и слияние двух сердец, но слияние гибельное, роковое, несущее одному из них смерть:
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей.
Трагическая развязка неотвратима и потому, что эта любовь-страсть сжигает человека изнутри, и потому, что общество ополчается на эту «запретную» любовь.
Облик героини «денисьевского цикла» незауряден: это женщина сильная и свободная, умеющая страстно любить, бросившая вызов людскому суду. Лирического героя Тютчева постоянно преследует сознание того, что он недостоин такой сильной любви, его счастье омрачено сознанием обреченности этой любви.
Последняя глава своеобразного «романа в стихах» написана уже после смерти любимой – отсюда отражение душевной муки в стихотворении «Накануне годовщины 4 августа 1864 года». Поэт погружен в воспоминания о любимой, он ощущает близость любящей души, разговаривает с ней, словно между ними нет разделившей их пропасти смерти. После ее ухода для него осталось в мире лишь томительное существование, отсюда слова «бреду», «тяжело мне», «замирают ноги», отсюда многоточия, обрывающие строки. И в этом стихотворении настроение создается светом, но гаснущим, умирающим, говорящем о замирании жизни: «в тихом свете гаснущего дня», «улетел последний отблеск дня», «всё темней, темнее над землёю». Духовное проникновение двух «я» после ее смерти сделало невозможной и его жизнь, судьба этих двух душ – едина, это в строках «вот тот мир, де жили мы с тобою», «ангел мой, где б души ни витали».
Главная тема тютчевской поэзии - человек и мир, человек и Природа. Исследователи Тютчева говорят о поэте как «певце природы» и видят своеобразие его творчества в том, что «у одного Тютчева философское восприятие природы составляет в такой сильнейшей степени самую основу видения мира». Более того, как отмечает Б.Я. Бухштаб, «в русской литературе до Тютчева не было автора, в поэзии которого природа играла бы такую роль. Природа входит в поэзию Тютчева как основной объект художественных переживаний».
Мир в представлении Тютчева - это единое целое, но не застывшее в «торжественном покое», а вечно меняющееся и в то же время подверженное вечному повторению во всех своих изменениях. Исследователи говорят о «неслучайности» «пристрастия поэта к переходным явлениям в природе, ко всему, что несет с собой изменение, что в конечном итоге связано с понятием «движения».
Своеобразие тютчевских пейзажей отчетливо видно в стихотворении, созданном в родовом имении Овстуг в 1846 г.:
Тихой ночью, поздним летом,
Как на небе звезды рдеют,
Как под сумрачным их светом
Нивы дремлющие зреют...
Усыпительно-безмолвны,
Как блестят в тиши ночной
Золотистые их волны,
Убеленные луной...
Анализируя это стихотворение, Н. Берковский точно подметил, что оно «держится на глаголах: рдеют - зреют - блестят. Дается как будто неподвижная картина полевой июльской ночи, а в ней, однако, мерным пульсом бьются глагольные слова, и они главные. Передано тихое действование жизни... От крестьянского трудового хлеба в полях Тютчев восходит к небу, к луне и звездам, свет их он связывает в одно с зреющими нивами… Жизнь хлебов, насущная жизнь мира, совершается в глубоком молчании. Для описания взят ночной час, когда жизнь эта полностью предоставлена самой себе и когда только она и может быть услышана. Ночной час выражает и то, насколько велика эта жизнь, - она никогда не останавливается, она идет днем, она идет и ночью, бессменно...».
И в то же время вечная изменчивость природы подчиняется другому закону - вечной повторяемости этих изменений.
Интересно, что Тютчев не раз в письмах называет себя «врагом пространства». В отличие от фетовских пейзажей, его пейзажи открыты не столько вдаль, в пространство, сколько во время - в прошлое, настоящее, будущее. Поэт, живописуя мгновение в жизни природы, всегда представляет его как звено, связующее прошлое и будущее. Отчетливо эта особенность тютчевских пейзажей видна в стихотворении «Весенние воды» :
Еще в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят -
Бегут и будят сонный брег,
Бегут и блещут и гласят...
Они гласят во все концы:
«Весна идет, весна идет!
Мы молодой Весны гонцы,
Она нас выслала вперед!»
Весна идет, весна идет,
И тихих, теплых майских дней
Румяный, светлый хоровод
Толпится весело за ней!..
В этом стихотворении дана вся картина весны - от раннего, мартовского ледохода - до теплого, веселого мая. Все здесь исполнено движения, и не случайно доминируют глаголы движения: бегут, идет, выслала, толпится. Настойчиво повторяя эти глаголы, автор и создает полную динамики картину весенней жизни мира. Ощущение радостного обновления, веселого, праздничного движения вносит не только образ бегущих вод-гонцов, но и образ «румяного светлого хоровода».
Нередко в той картине мира, которую рисует Тютчев, за настоящим отчетливо проступает древний облик мира, первозданные картины природы. Вечное в настоящем, вечную повторяемость природных явлений - вот что пытается увидеть, показать поэт:
Как сладко дремлет сад темно-зеленый,
Объятый негой ночи голубой!
Сквозь яблони, цветами убеленной,
Как сладко светит месяц золотой!..
Таинственно, как в первый день созданья,
В бездонном небе звездный сонм горит,
Музыки дальней слышны восклицанья,
Соседний ключ слышнее говорит...
На мир дневной спустилася завеса,
Изнемогло движенье, труд уснул...
Над спящим градом, как в вершинах леса,
Проснулся еженощный гул...
Откуда он, сей гул непостижимый?..
Иль смертных дум, освобожденных сном,
Мир бестелесный, слышный, но незримый,
Теперь роится в хаосе ночном?..
Ощущение единства мировой истории, «первого дня творенья» и настоящего, возникает не только потому, что в картине мира доминируют образы «вечных» звезд, месяца, ключа. Основное переживание лирического героя связано с услышанным им в ночной тишине таинственным «гулом» - «озвученными» тайными мыслями человечества. Истинная, тайная, скрытая в дневной жизни суть мира приоткрывается лирическому герою, обнаруживая нераздельность первоосновы вселенной - древнего и вечного хаоса - и мгновенных мыслей людей. Важно отметить, что описание красоты и гармонии мира в первой строфе предстает как «завеса» над подлинной сутью Вселенной - скрытым за «завесой» хаосом.
Тютчевское понимание мира во многом оказывается близким представлениям античных философов. А. Белый не случайно назвал Тютчева «архаическим эллином». Русский поэт в своем понимании мира, человека, природы «чудесным образом, до странности близко родствен» древним античным философам - Фалесу, Анаксимандру, Платону. Его знаменитое стихотворение 1836 г. «Не то, что мните вы, природа» отчетливо обнаруживает это родство миропониманий:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
Представляя природу единым, дышащим, чувствующим живым существом, Тютчев оказывается близким античным мыслителям, например, Платону, который называл мир в его целостности одним видимым животным.
Резко выступая против своих оппонентов, не признающих в природе живое существо, Тютчев создает образ дышащего, живого, мыслящего, говорящего живого существа:
Они не видят и не слышат,
Живут в сем мире, как впотьмах,
Для них и солнцы, знать, не дышат,
И жизни нет в морских волнах.
Образ природы в этих стихах действительно «чудесно близок» представлениям древних философов о дышащем мире (идея Анаксимена), идеям Гераклита о множестве солнц, которое древний философ отождествлял с днем, полагая, что каждый день всходит новое солнце.
Утверждая свое представление о природе, Тютчев говорит и о «голосе» природы, и о неотделимости человека от этого мира. Эта неразделимость человеческого «я» и природного мира также роднит поэта с античными философами и резко разобщает его с теми современниками, кто не способен ощутить своего слияния с природой:
Лучи к ним в душу не сходили,
Весна в груди их не цвела,
При них леса не говорили,
И ночь в звездах нема была!
И языками неземными,
Волнуя реки и леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!
В стихотворениях Тютчева можно увидеть и другие представления, которые позволяют назвать поэта XIX века «архаичным эллином». Подобно Платону, он воспринимает мир как грандиозный шар и вместе с тем как «одно видимое животное», вмещающее в себя всех других животных, к которым античный философ относил и звезды, называемые им «божественными и вечными животными». Это представление и делает понятными тютчевские образы: «влажные главы звезд», «глава земли» - в стихотворении 1828 г. «Летний вечер»:
Уж солнца раскаленный шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.
Уж звезды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.
При этом, важно отметить, что не только природа и человек исполнены жизни в поэзии Тютчева. Живое у Тютчева - время («Бессонница», 1829), живые - сны (это стихия, властвующая по ночам над человеком), живым и страшным существом предстает Безумие, наделенное «чутким ухом», челом, «жадным слухом» («Безумие», 1830). Живым, особенным существом - исполином предстанет позднее и Россия в тютчевских стихотворениях.
Исследователями творчества Тютчева уже была отмечена близость представлений о мире Тютчева и Фалеса: прежде всего представления о воде как первооснове бытия. И действительно: основные стихии, которые Тютчев, подобно древним философам, признает первоэлементами вселенной: воздух, земля, вода, огонь, не только противостоят друг другу, но и способны превращаться в воду, обнаруживать свою водную природу. Это представление ярко проявилось и в стихотворении «Летний вечер»:
Река воздушная полней
Течет меж небом и землею,
Грудь дышит легче и вольней,
Освобожденная от зною.
И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.
Здесь вода предстает как первоэлемент бытия, она составляет и основу воздушной стихии, и наполняет «жилы» природы, и, текущая под землей, омывает «ноги» природы. Ощущение живого потока, водных струй стремится передать Тютчев, описывая все составляющие Вселенную стихии:
Хоть я и свил гнездо в долине,
Но чувствую порой и я,
Как животворно на вершине
Бежит воздушная струя <...>
На недоступные громады
Смотрю по целым я часам, -
Какие росы и прохлады
Оттуда с шумом льются к нам.
В стихах Тютчева струится лунное сиянье («Опять стою я над Невой...»), движется волной воздух («Утихла биза... Легче дышит...», 1864), льются солнечные струи («Смотри, как роща зеленеет...», 1854, «В часы, когда бывает...», 1858), льется в глубину души сумрак («Тени сизые смесились...», 1851). Сама метафора бытия тоже имеет водную природу - это «ключ жизни» («К Н.», 1824; «Летний вечер», 1828).
Явления природы почти всегда очеловечены в стихотворениях Тютчева. Солнце глядит исподлобья («Неохотно и несмело», 1849), вечер обрывает венок («Под дыханьем непогоды...», 1850), «в кисти винограда / Сверкает кровь сквозь зелени густой». Среди тютчевских метафор не только уже отмеченные «влажные главы звезд», глава земли, жилы и ноги природы, но и помертвелые очи Альп («Альпы»). Лазурь небесная может смеяться («Утро в горах»), полдень, как и солнца,- дышать («Полдень», 1829), море - дышать и ходить («Как хорошо ты, о море ночное...», 1865). Мир природный наделен своим голосом, своим языком, доступным для понимания человеческого сердца. Один из тютчевских мотивов - разговор, беседа явлений природы между собой или с человеком(«Там, где горы, убегая...», 1835; «Не то, что мните вы, природа...», 1836; «Как весел грохот летних бурь...», 1851).
И в то же время природа - не обычное существо. Среди постоянных эпитетов в пейзажных стихотворениях Тютчева - слова «волшебный» («Дым», 1867, и др.) и «таинственный» («Как сладко дремлет сад темно-зеленый...» и др.). И почти всегда природные явления наделены колдовской силой - Чародейка Зима («Чародейкою Зимою...», 1852), колдунья зима («Графине Е.П.Растопчиной»), холод-чародей («Давно ль, давно ль, о Юг блаженный...», 1837), север-чародей («Глядел я, стоя над Невой...», 1844). Так, в одном из самых известных тютчевских стихотворений Чародейка Зима наделяет лес сказочной красотой, погружает его в «сон волшебный»:
Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит -
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
И стоит он, околдован, -
Не мертвец и не живой -
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой <...>
Колдовством объясняет поэт и красоту солнечных летних дней («Лето 1854»):
Какое лето, что за лето!
Да это просто колдовство -
И как, прошу, далось нам это
Так ни с того и ни с сего?..
О колдовской силе природы свидетельствует и ее способность очаровывать человека. Тютчев пишет именно об «очаровании» природы, ее «обаянии», причем, слова «очарование» и «обаяние» обнаруживают свой исконный смысл: обольстить, обворожить. Старинное слово «обавник» (обаянник) означало «чародея», напускателя «обаяния». Природа обладает обаяньем, той красотой, которая подчиняет сердце человека, привлекает его к природному миру, околдовывает его. Так, вспоминая о «волшебном» лесе, Тютчев восклицает:
Какая жизнь, какое обаянье,
Какой для чувств роскошный, светлый пир!
То же слово передает всю красоту ночной Невы:
Нет искр в небесной синеве,
Все стихло в бледном обаянье,
Лишь по задумчивой Неве
Струится лунное сиянье.
Но, в свою очередь, природа сама способна испытывать чары высших сил, также наделенных способностью «напускать обаяние»:
Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежные глядят;
Помертвелые их очи
Льдистым ужасом разят.
Властью некой обаянны,
До восшествия Зари,
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!..
Но Восток лишь заалеет,
Чарам гибельным конец -
Первый в небе просветлеет
Брата старшего венец.
Удивительная красота природы может представать как воздействие колдовских сил: «Ночью тихо пламенеют / Разноцветные огни./ Очарованные ночи, / Очарованные дни».
Жизнь мира, природы в поэзии Тютчева подчиняется не только таинственному колдовству, но и непонятной для человека игре высших сил. «Игра» - еще одно характерно тютчевское слово в его пейзажах. Глагол «играть» почти неизменно сопутствует тютчевским описаниям - и природных явлений и человека. При этом «игра» понимается как полнота жизненных сил, а не как актерство (или «лицедейство»). Играет звезда («На Неве», 1850), природа («Снежные горы», 1829), жизнь («Тихо в озере струится...», 1866), играет с жизнью и людьми юная, полная сил девушка («Играй, покуда над тобою...», 1861). Играет - гром (в самом, вероятно, известном тютчевском стихотворении):
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.
С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный -
Все вторит весело громам.
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.
В этом стихотворении «игра» - центральный образ: играют небесные силы, гром и солнце, им весело вторят птицы и горный ключ. И вся эта радостная игра земных и небесных сил предстает как следствие игры богини Гебы, богини вечной юности. Характерно, что в ранней редакции не было образа «игры»: гром только весело «грохотал», хотя ощущение полноты жизни, полноты природных сил выразил поэт и в первоначальном варианте текста:
Люблю грозу в начале мая,
Как весело весенний гром
Из края до другого края
Грохочет в небе голубом.
Но законченность, цельность этой картине весеннего буйства сил придает именно образ «игры», объединяющей в единое целое мир земной и небесный, природный и божественный.
Играющая природа - мотив, который тоже основан на представлении природы живым существом. Но, важно отметить, «игра» - свойство только высших сил. Антитезой «игре» природы, полноте ее жизненных сил выступает «сон» - свойство более примитивного мира. Играют горы и небо - дремлет земля:
Уже полдневная пора
Палит отвесными лучами, -
И задымилася гора
С своими черными лесами.
<...>И между тем как полусонный
Наш дольний мир, лишенный сил,
Проникнут негой благовонной,
Во мгле полуденной почил, -
Горе, как божества родные,
Над издыхающей землей,
Играют выси ледяные
С лазурью небе огневой.
Как справедливо отметили исследователи творчества Тютчева, поэт не раз живописует грозу. Возможно, потому, что гроза воплощает то состояние природной жизни, когда виден «некий жизни преизбыток» («В душном воздуха молчанье...»). Тютчева особенно привлекает - и в жизни природы, и в жизни человека ощущение полноты бытия, когда жизнь исполнена страстей и «огня», «пламени». Именно поэтому и идеал человеческого существования для Тютчева соотносится с горением. Но в поздней лирике Тютчева гроза воспринимается не как игра богов и стихий, а как пробуждение демонических природных сил:
Ночное небо так угрюмо,
Заволокло со всех сторон.
То не угроза и не дума,
То вялый, безотрадный сон.
Одни зарницы огневые,
Воспламеняясь чередой,
Как демоны глухонемые,
Ведут беседу меж собой.
Не случайно в этом стихотворении нет и образов играющей природы и играющих богов. Гроза уподобляется своей антитезе - сну, вялому, безотрадному. Столь же не случайно природа утрачивает и свой голос: гроза - это беседа глухонемых демонов - огненные знаки и зловещая тишина.
Тютчев, как и античные философы, главными элементами бытия почитает Вражду и Любовь. Высшие силы чаще всего враждебны человеку. И между собой явления природы находятся в явной и скрытой вражде. Миропонимание Тютчева можно передать с помощью его же образов: поэт стремится показать «съединенье, сочетанье, роковое слиянье и поединок роковой» всех сил бытия. Враждуют между собой Зима и Весна («Зима недаром злится...»), запад и восток. Но в то же время они - неразделимы, они - части единого целого:
Смотри, как запад разгорелся
Вечерним заревом лучей,
Восток померкнувший оделся
Холодной, сизой чешуей!
В вражде ль они между собою?
Иль солнце не одно для них
И, неподвижною средою
Деля, не съединяет их?
Вражда не отменяет ощущения единства бытия, его слитности: Солнце объединяет мир, красота мира источником имеет - Любовь:
Сияет солнце, воды блещут,
На всем улыбка, жизнь во всем,
Деревья радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом.
Поют деревья, блещут воды,
Любовью воздух растворен,
И мир, цветущий мир природ
ы,
Избытком жизни упоен <...>
В этом стихотворении ярко проявилась одна из особенностей тютчевских пейзажей: постоянными глаголами, участвующими в описании природы, становятся «блещут» или «сияют». Эти глаголы у Тютчева несут особенную смысловую нагрузку: они утверждает идею единства - слияния, слитности воды и света, природы и солнца, каждого природного явления и солнца:
Весь день, как летом, солнце греет,
Деревья блещут пестротой,
И воздух ласковой волной,
Их пышность ветхую лелеет.
А там, в торжественном покое,
Разоблаченная с утра,
Сияет Белая гора,
Как откровенье неземное.
Тот же смысл и те же идеальные значения содержит и эпитет «радужный» или синонимичный ему «огнецветный». Они означают абсолютность слияния земли и неба, солнца и земной природы.
Отчетливо ощущая природу как некую извечную, живую силу, Тютчев стремится заглянуть за скрывающую ее завесу. Каждое природное явление обнаруживает это полное жизни существо:
Не остывшая от зною,
Ночь июльская блистала...
И над тусклою землею
Небо, полное грозою,
Все в зарницах трепетало...
Словно тяжкие ресницы
Подымались над землею,
И сквозь беглые зарницы
Чьи-то грозные зеницы
Загоралися порою...
Обращаясь к А.А. Фету, Тютчев написал в 1862 г.: «Великой Матерью любимый, / Стократ завидней твой удел - / Не раз под оболочкой зримой / Ты самое ее узрел...». Но и ему самому в полной мере была свойственна эта способность «узреть» Великую Матерь - Природу, ее тайную суть под зримой оболочкой.
Ту незримую силу, которая стоит за каждым природным явлением, можно назвать Хаосом. Подобно древним грекам, Тютчев воспринимает его как живое существо. Это - первооснова бытия, скрываемая в дневной жизни тончайшим покровом и пробуждающаяся ночью и в непогоду в природе и в человеке. Но сам Хаос Тютчев не поэтизирует, идеал мироустройства он соотносит с другим понятием - «строй», т.е. с гармонией:
Певучесть есть в морских волнах,
Гармония в стихийных спорах,
И стройный мусикийский шорох
Струится в зыбких камышах.
Невозмутимый строй во всем,
Созвучье полное в природе <...>
Именно отсутствие этого «строя» в жизни человека - «мыслящего тростника» и вызывает горькое раздумье поэта. Называя человека «мыслящим тростником», поэт подчеркивает и его родство с природой, принадлежность ей и одновременно его особенное место в природном мире:
Лишь в нашей призрачной свободе
Разлад мы с нею сознаем.
Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поет, что море,
И ропщет мыслящий тростник.
«Музыкальные» образы (певучесть, хор, мусикийский шорох, созвучье) передают суть таинственной жизни мира. Природа не только живое, дышащее, чувствующее, единое существо, но внутренне гармоничное. Каждое природное явление не только подчиняется единым для всех законам, но и единому строю, единой гармонии, единой мелодии.
Однако Тютчев поэтизирует и нарушение «вечного строя», когда в «строгий чин» природы врывается «дух жизни и свободы», «вдохновения любви». Описывая «небывалый сентябрь» - возвращение, вторжение лета, горячего солнца в осенний мир, Тютчев пишет:
Словно строгий чин природы
Уступил права свои
Духу жизни и свободы,
Вдохновениям любви.
Словно, ввек ненарушимый,
Был нарушен вечный строй
И любившей и любимой
Человеческой душой.
Среди постоянных образов, используемых поэтом в его описании природных явлений, можно назвать «улыбку». Улыбка для поэта становится воплощением наибольшей интенсивности жизни - и человека, и природы. Улыбка, как и сознанье, - знаки жизни, души в природе:
В этом ласковом сиянье,
В этом небе голубом
Есть улыбка, есть сознанье,
Есть сочувственный прием.
Интересно отметить, что Тютчев стремится показать мир, как правило, в два высшие момента его жизни. Условно эти мгновения можно обозначить как «улыбку упоенья» и «улыбку изнуренья»: улыбка природы в момент переизбытка сил и улыбка изнуренной природы, улыбка прощания.
Улыбка природы и составляет истинную суть природы. Исследователи отмечают, что в лирике Тютчева можно найти как бы разные образы мира: мира гармоничного, пронизанного солнцем, мира мертвого, застывшего, мира грозного, бурного, в котором пробуждается хаос. Но столь же точным представляется и другое наблюдение: Тютчев стремится запечатлеть мир в его высшие моменты. Такими высшими моментами представляются расцвет и увядание - рождение, возрождение мира весной и осеннее увядание. И тот и другой мир исполнены «очарования»: изнеможенье, усталость природы - столь же неизменная тема тютчевской поэзии, как и весеннее возрождение. Но, важная деталь, Тютчев, стремясь передать очарование природы, говорит о ее улыбке - торжествующей или усталой, прощальной:
Гляжу с участьем умиленным,
Когда, пробившись из-за туч,
Вдруг по деревьям испещренным,
С их ветхим листьем изнуренным,
Молниевидный брызнет луч!
Как увядающее мило!
Какая прелесть в нем для нас,
Когда, что так цвело и жило,
Теперь, так немощно и хило,
В последний улыбнется раз!..
Столь же значима для Тютчева и способность природы плакать. Слезы - такой же знак подлинной жизни для Тютчева, как и улыбка:
И святое умиленье
С благодатью чистых слез
К нам сошло как откровенье
И во всем отозвалось.
Художническая судьба Тютчева необычна: это судьба последнего русского романтика, творившего в эпоху торжества реализма и все-таки сохранившего верность заветам романтического искусства. Романтизм Тютчева проявляется, прежде всего, в изображении природы. Преобладание пейзажей - одна из примет его лирики. При этом изображение природы и мысль о природе слиты у Тютчева воедино: его пейзажи получают символический философский смысл, а мысль обретает выразительность.
Природа у Тютчева изменчива, динамична. Она не знает покоя, показана в борьбе противоборствующих сил, она многолика, насыщена звуками, красками, запахами. Лирика поэта проникнута восторгом перед величием и красотой, бесконечностью и многообразием природного царства. Природа в стихах Тютчева одухотворена, очеловечена. Словно живое существо, она чувствует, дышит, радуется и грустит. Само по себе одушевление природы обычно для поэзии. Но для Тютчева это не просто олицетворение, не просто метафора: живую красоту природы он «принимал и понимал не как свою фантазию, а как истину». Пейзажи поэта проникнуты типично романтическим чувством; это не просто описания природы, а драматические эпизоды одного сплошного действия.
Одним из ярчайших примеров мастерства Тютчева-пейзажиста является стихотворение «Осенний вечер». Стихотворение явно порождено конкретными впечатлениями, вызванной ими грустью, но в то же время пронизано трагическими раздумьями о скрытых бурях хаоса:
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно сиротеющей землею
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье - и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья.
Краткое, двенадцатистрочное стихотворение - это не столько описание своеобразия осеннего вечера, сколько обобщенное философское раздумье о времени. Нужно отметить, что ни одна точка не прерывает движение мысли и наблюдения, все стихотворение прочитывается в молитвенном преклонении перед великим таинством природы
Поэт видит на всем «кроткую улыбку увяданья». Таинственная прелесть природы вбирает в себя и зловещий блеск дерев, и предсмертную багряность осенней листвы; земля грустно сиротеет, но лазурь над нею туманная и тихая, словно предчувствие бурь, проносится холодный ветер.
За видимыми явлениями природы незримо «хаос шевелится» - таинственная, непостижимая, прекрасная глубина первозданного. И в этом едином дыхании природы лишь человек осознает «божественность» ее красоты и боль ее «стыдливого страданья».
За год до написания «Осеннего вечера» Тютчевым был создан «Летний вечер». Эти стихотворения тесно связаны, хотя и написаны в разных тональностях:
Уж солнца раскаленный шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.
Уж звезды светлые взошли,
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.
Река воздушная полней
Течет меж небом и землею,
Грудь дышит легче и вольней,
Освобожденная от зною.
И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.
Можно сравнить эти два стихотворения. Надо отметить, что в стихотворении «Осенний вечер» почти не упоминается небо. Напротив, в нем говорится о земле и обо всем, что с ней связано: о деревьях, листьях. Лишь единственный раз Тютчев говорит о лазури, но «туманной и тихой». Она будто вот-вот упадет на «сиротеющую» землю. В стихотворении же «Летний вечер» автор практически не упоминает землю, а больше говорит о небе и звездах. Все стремится вверх, пытаясь оторваться От земли. Звезды «приподнимают» небесный свод. Все стихотворение «Летний вечер» написано в полутонах: звезды «приподняли» небосвод, «трепет пробежал по жилам», земля «скатила» солнце. В стихотворении отсутствуют резкие движения, все плавно, медленно. В «Осеннем вечере» все наоборот: порывы ветра, бури. Поэта томят предчувствия и тревоги, между тем как в «Летнем вечере» все мирно, «грудь дышит легче и вольней». В этом стихотворении преобладают светлые, спокойные краски, а в «Осеннем вечере» - темные, размытые, мрачные.
Противопоставления вообще характерны для творчества Тютчева. Он нередко создавал произведения противоположные по настроению и мысли, что свойственно и стихотворениям «Осенний вечер» и «Летний вечер». В них можно наметить несколько направлений антитезы: верх - низ; свет - тьма; жизнь - смерть; покой - буря. В этих стихотворениях Тютчев прекрасно изобразил разные состояния природы и через них - изменчивость состояний человека.
Тема природы всегда интересовала многих русских поэтов и занимала одно из главных мест в их творчестве. Красочными пейзажами восхищался А. С. Пушкин, воспевал природное величие и стихию романтик М. Ю. Лермонтов. У каждого художника было свое восприятие этого непростого явления. Особым чувством молодости жизни отмечены стихи о природе, написанные Федором Ивановичем Тютчевым. Как и многие поэты, Тютчев считал, что человек - разрушающее начало в природе. Человек слаб и физически и духовно, он не может противостоять своим страстям и порокам. Это делает его поступки хаотичными и беспорядочными, а желания - непостоянными и необъяснимыми.
Этих противоречий нет в жизни природы, где все подчинено единому, всемирному закону жизни. Природа самодостаточна, её существование безмятежно и спокойно, что и выражается в стихотворениях русских поэтов, в том числе и Тютчева.
Лирика Тютчева занимает особое место в русской поэзии. В свежих и волнующе притягательных его стихотворений красота поэтических образов сочетается с глубиною мысли и остротой философских обобщений. Лирика
Тютчева - это маленькая частица большого целого, но это маленькое воспринимается не отдельно, а находящимся во взаимосвязи со всем миром и в то же время несущим в себе самостоятельную идею. Природа Тютчева поэтична и одухотворена. Она живая, может чувствовать, радоваться и грустить:
Сияет солнце, воды блещут,
Во всем улыбка, жизнь во всем,
Деревья радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом.
Одухотворение природы, наделение ее человеческими чувствами, порождает восприятие природы как огромного человеческого существа. Особенно ярко это проявляется в стихотворении ≪Летний вечер≫. Закат у поэта ассоциируется с ≪раскаленным шаром≫, который скатила со своей головы земля; ≪светлые звезды≫ у Тютчева приподнимают небесный свод.
И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.
Близко по тематике стихотворение ≪Осенний вечер≫. В нем слышится та же одухотворенность природы, восприятие ее в виде живого организма:
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест...
Картина осеннего вечера полна живого, трепетного дыхания. Вечерняя природа не только какими-то отдельными признаками похожа на живое существо: ≪… на всем та кроткая улыбка увяданья, что в существе разумном мы зовем божественной стыдливостью страданья≫, она вся живая и очеловеченная. Вот почему и шелест листьев легкий и томный, светлость вечера полна неизъяснимой притягательной прелести, и земля не только
грустная, но и по-человечески сиротеющая. Изображая природу как живое существо, Тютчев наделяет ее не только разнообразными красками, но и движением. Поэт рисует не одно какое-нибудь состояние природы, а
показывает ее в разнообразии оттенков и состояний. Это то, что можно назвать бытием, бытием природы. В стихотворении ≪Вчера≫ Тютчев изображает солнечный луч. Мы не только видим движение луча, как он постепенно пробрался в комнату, ≪ухватился за одеяло≫, ≪взобрался на ложе≫, но и чувствуем его прикосновение.
Поэзия Тютчева всегда стремится ввысь, как бы для того, чтобы познать вечность, приобщиться к красоте неземного откровения:
≪А там, в торжественном покое, разоблаченная с утра,
Сияет Белая гора, как откровенье неземное≫.
Может быть, поэтому символом чистоты и истины у Тютчева является небо.
В стихотворении ≪Кончен пир, умолкли хоры...≫ сначала дается обобщенный образ мира:
Кончен пир, мы поздно встали -
Звезды на небе сияли,
Ночь достигла половины...
Вторая часть как бы приоткрывает завесу. Тема неба, только чуть-чуть намеченная вначале, теперь звучит сильно и уверенно:
….Как над этим дольным чадом,
В горнем выспреннем пределе
Звезды чистые горели,
Отвечая смертным взглядам
Непорочными лучами...
Одна из основных тем лирики природы Тютчева - тема ночи. Многие тютчевские стихи посвящены природе не просто в разные времена года, но и в разные времена суток, в частности ночью. Здесь природа несет в себе философский смысл. Она помогает проникнуть в ≪тайное тайных≫ человека. Тютчевская ночь не просто красива, ее красота величественна, она для поэта прежде всего святая: ≪Святая ночь на небосклон взошла...≫ В ней столько тайн и загадок:
…Над спящим градом, как в вершинах леса,
Проснулся чудный еженочный гул...
Откуда он, сей гул непостижимый?..
Иль смертных дум, освобожденных сном,
Мир бестелесный, слышный, но незримый,
Теперь роится в хаосе ночном?...
Прорыв жизненных сил стихии хорошо виден в стихотворении «Весенняя гроза», которое пронизано ощущением новой жизни, обновления, радости. Неслучайно здесь повторяются слова «первый», «молодые», «весело», «смех» и др. Они передают расцвет природной жизни. Гроза - грандиозный момент, стихия, ее буйство закономерно. Само слово «весенняя» уже говорит нам о зарождении и развитии новой жизни. Подобным мотивом проникнуто и стихотворение «Как весел грохот летних бурь…» гроза здесь показана как внезапное явление. Эпитеты и метафоры ярко передают размах и силу пробудившейся природы («взметая», «нахлынувшая», «опрометчиво безумно», «дрожит», «широколиственно и шумно»). Иная тональность, у стихотворения «Море и утес», наполненного философскими раздумьями. Сила природы направлена уже не на ее самообновление, как это утверждалось в ранней лирике, а на разрушение, здесь показана ее темная, агрессивная сторона. И недостижимый идеал, и символ вечной молодости, и олицетворение равнодушной силы, неподвластной человеку, - в таком противоречии видел истинную красоту и сущность природной стихии великий поэт XIX века Ф. И. Тютчев.
Писарев писал, что «в сознание читателей Тютчев вошел прежде всего как певец природы» и, действительно, его мастерство в описании природы поражает. Благодаря своему поэтическому таланту, Тютчев безошибочно подбирает яркие сравнения и эпитеты для нее, находит в самых обыкновенных явлениях то, что служит точнейшим зеркальным отображением красоты и величия природы.
Тютчевская поэзия бывает возвышенной и земной, радостной и грустной, живой и космически-холодной, но всегда неповторимой, такой, которую нельзя забыть, если хоть раз прикоснешься к ее красоте. ≪О Тютчеве не ду-
мает тот, кто его не чувствует, тем самым доказывая, что он не чувствует поэзии≫. Эти слова Тургенева как нельзя лучше показывают великолепие поэзии Тютчева.
Главные особенности лирики поэта - тождество явлений внешнего мира и состояний человеческой души, всеобщая одухотворенность природы. Это и определило не только философское содержание, но и художественные особенности поэзии Тютчева. Привлечение образов природы для сравнения с различными периодами жизни человека - один из главных художественных приемов в стихотворениях поэта. Излюбленный тютчевский прием - олицетворение ("тени смесились", "звук уснул"). Л.Я. Гинзбург писала: "Детали рисуемой поэтом картины природы - это не описательные подробности пейзажа, а философские символы единства и одушевленности природы"
Пейзажную лирику Тютчева точнее будет называть пейзажно-философской. Изображение природы и мысль о природе сплавлены в ней воедино. Природа, по Тютчеву, вела более "честную" жизнь до человека и без него, чем после того, как человек появится в ней.
Величие, великолепие открывает поэт в окружающем мире, мире природы. Она одухотворена, олицетворяет ту самую "живую жизнь, по которой тоскует человек": "Не то, что мните вы, природа, // Не слепок, не бездушный лик, // В ней есть душа, в ней есть свобода, // В ней есть любовь, в ней есть язык…" Природа в лирике Тютчева имеет два лика - хаотический и гармонический, и от человека зависит, способен ли он услышать, увидеть и понять этот мир. Стремясь к гармонии, душа человеческая обращается как к спасению, к природе как к божьему творению, ибо она вечна, естественна, полна одухотворенности.
Мир природы для Тютчева - живое существо, наделенное душой. Ночной ветер "понятным сердцу языком" твердит поэту о "непонятной муке"; поэту доступны "певучесть морских волн" и гармония "стихийных споров". Но где же благо? В гармонии природы или в лежащем под нею хаосе? Тютчев ответа не нашел. "Вещая душа" его вечно билась "на пороге как бы двойного бытия".
Поэт стремится к цельности, к единству между природным миром и человеческим "Я". "Все во мне, - и я во всем" - восклицает поэт. Тютчев, как и Гете, одним из первых поднял знамя борьбы за целостное ощущение мира. Рационализм свел природу к мертвому началу. Из природы ушла тайна, из мира ушло ощущение родства между человеком и стихийными силами. Тютчев страстно желал слиться с природой.
И когда поэту удается понять язык природы, ее душу, он достигает ощущения связи со всем миром: "Все во мне, - и я во всем".
Для поэта в изображении природы привлекательны и пышность южных красок, и волшебство горных массивов, и "грустные места" средней России. Но особенно пристрастен поэт к водной стихии. Чуть ли не в трети стихотворений речь идет о воде, море, океане, фонтане, дожде, грозе, тумане, радуге. Непокой, движение водных струй сродни природе души человеческой, живущей сильными страстями, обуреваемой высокими помыслами:
Как хорошо ты, о море ночное, -
Здесь лучезарно, там сизо-темно…
В лунном сиянии, словно живое,
Ходит, и дышит, и блещет оно…
В этом волнении, в этом сиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою -
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою…
("Как хорошо ты, о море ночное…")
Любуясь морем, восхищаясь его великолепием, автор подчеркивает близость стихийной жизни моря и непостижимых глубин души человеческой. Сравнение "как во сне" передает преклонение человека перед величием природы, жизни, вечности.
Природа и человек живут по одним законам. С угасанием жизни природы угасает и жизнь человека. В стихотворении "Осенний вечер" изображается не только "вечер года", но и "кроткое", а потому "светлое" увядание человеческой жизни:
…и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья!
("Осенний вечер")
Поэт говорит:
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть...
("Осенний вечер")
"Светлость" вечера постепенно, переходя в сумерки, в ночь, растворяет мир в темноте, в который тот исчезает из зрительного восприятия человека:
Тени сизые смесились,
Цвет поблекнул…
("Тени сизые смесились…")
Но жизнь не замерла, а лишь затаилась, задремала. Сумрак, тени, тишина - это условия, в которых пробуждаются душевные силы человека. Человек остается один на один со всем миром, вбирает его в себя, сам сливается с ним. Миг единения с жизнью природы, растворения в ней - высшее блаженство, доступное человеку на земле.
