Князь Д.М. Голицын В князе Д. М. Голицыне родовая знать имела стойкого и хорошо подготовленного вождя. В 1697 г., будучи уже за 30 лет, он с толпой русской знатной молодежи был отправлен в заграничное учение, побывал в Италии и других странах. С Запада он привез живой интерес к

Основатель династии Великих Моголов, изгнанный из Ферганы и Самарканда, но сумевший стать обладателем сокровищ Индии

Захиреддин Мухаммед Бабур. Миниатюра из Бабур-наме. Конец XVI века. ГМВ, Москва

Основатель индийской династии Великих Моголов Захиреддин Мухаммед являлся потомком великого завоевателя Тимура (Тамерлана). Его отцом был правитель Ферганы шейх Омар Эбуссид. Бабур – лев, прозвище, которое он получил в юности за храбрость и воинственность.

В 12 лет Бабур унаследовал отцовский султанский престол. Но в скором времени он был изгнан из Ферганской долины восставшим местным населением – кочевыми узбеками, которыми предводительствовал Шейбани-хан. Тот воевал против чагатайских татар (монгол) Туркестана и в 1497 году изгнал султана еще раз, из Самарканда.

Однако тимурид не «потерялся» в истории. Он сумел превратить оставшиеся ему верные войска в грозную, хорошо организованную силу. Он нашел себе прибежище на территории современного Афганистана и сумел отвоевать для себя престол кабульского правителя. Но перед этим Бабур в 1504 году покорил Кандагар. Затем он присоединил к своим владениям область и город Газни (Газну). И только после этого совершил победный поход на Кабул.

В 1512 году султан попытался отвоевать у узбеков Самарканд. Он пошел на них войной, надеясь на то, что они еще не оправились от поражения, нанесенного им персами в Хорасане. Однако узбекское войско в битве при Газдиване нанесло поражение кабульцам.

После этой неудачи Бабур много лет потратил на совершенствование своей небольшой по численности армии. Войска набирались из покоренных областей и кочевых племен. У Бабура были пушки нового типа – как в Европе. Заметно усилившись, кабульский султан решился на завоевание Северной Индии.

С 1515 по 1523 год кабульская конница совершает несколько набегов на Пенджаб. Но это была только разведка боем. Наиболее успешным был поход 1519 года с переходом через реку Инд, но его пришлось прекратить и спешно возвращаться в Кабул, так как во владениях султана начались крупные волнения.

Наведя должный порядок в стране, Захиреддин Мухаммед по прозвищу Лев вновь собирается в поход на земли сказочно богатой Индии. Однако первая попытка завоеваний ему не удалась.

Бабур с помощью многочисленных лазутчиков внимательно следил за ситуацией в соседней стране. Когда в 1524 году в Пенджабе поднялось народное восстание против местных князей, султан поспешил выступить в поход. Он захватил пенджабскую столицу Лахор, но удержаться в ней не смог. Вскоре пенджабский наместник правителя мусульманского Делийского султаната Ибрахима Лоди вытеснил кабульцев из Пенджаба.

Однако теперь остановить Бабура было уже невозможно. В следующем, 1525 году, он вновь вторгся в Пенджаб и покорил его, разбив войска всех пограничных князей. После этого, не давая индийским мусульманам опомниться, пошел на их столицу Дели.

Армия правителя Кабула насчитывала всего 10 тысяч человек отборных, с богатым боевым опытом конных воинов, умело владевших и холодным оружием, и луками. Считается, что в армии Бабура имелись мушкетеры и артиллерия, которая обслуживалась наемниками-турками, и пешие воины-копейщики (считается, что их было две тысячи). По пути к Дели к Бабуру присоединилось тысяч пять местных воинов – индусов и мусульман Делийский султан Ибрахим Лоди выступил навстречу неприятельскому войску. Он вел с собой (по разным оценкам) 10–40 тысяч воинов. Ударной силой делийских мусульман были 100 боевых слонов.

Сражение состоялось 21 апреля 1526 года на Панипатской равнине в 30 милях от города Дели. Бабур решил принять оборонительный бой. Обозные повозки образовали боевую линию. В разрывах между ними поставили пушки, которые по турецкому обычаю сковали друг с другом цепями. За повозками разместились копейщики и пешие воины. Были оставлены достаточно широкие проходы для выхода конницы.

Правитель Дели со своей армией несколько дней простоял перед вражеской полевой крепостью, не решаясь начать битву. Бабур тоже не торопился, выжидая действий Ибрахима Лоди. Наконец индийцы предприняли массированную атаку позиции кабульцев, но были остановлены перед линией повозок огнем артиллерии и пехотой. В той атаке делийским мусульманам не смогли помочь и отряды боевых слонов.

Бабур расчетливо выждал, пока почти вся неприятельская армия ввяжется в битву. После этого он нанес конницей два фланговых удара, парировать которые у султана Дели было уже нечем. Делийские мусульмане бились отчаянно, но когда опасность окружения стала реальной, они побежали к столице. Кабульская конница преследовала индийских воинов.

Сражение при Панипате завершилось блестящей победой Бабура. Делийская армия потеряла только убитыми 15 тысяч человек, среди которых оказался и правитель Ибрахим Лоди. Индийцы недосчитались и очень многих боевых слонов.

27 апреля 1526 года армия Захиреддина Мухаммеда Бабура вступила в город Дели, который открыл перед завоевателем свои крепостные ворота. Кабульский султан стал основателем афганской династии делийских правителей и «государства Великих Моголов» – так европейцы называли Могольскую державу. Могольской она называлась от имени прямых предков Бабура – монголов.

Бабур с присущей ему энергией не стал отсиживаться в султанском дворце. Уже в следующем, 1527 году, он продолжил завоевания в Северной Индии. И сразу же ему пришлось столкнуться с воинственными раджпутами, которые объединились против него в конфедерацию князей.

В том же году в 65 километрах западнее города Агры, при Сикре (Фатехпур-Сикаре), произошло сражение, заметно превосходившее по числу участвовавших в нем воинов Панипатскую битву. Предводитель раджапутских князей Рана Санга привел на поле брани почти 100-тысячную армию, имевшую немало боевых слонов.

У Захиреддина Бабура армия не превышала 20 тысяч человек. Но ее костяк составляли закаленные в боях конные бойцы из тюрков, афганцев, таджиков, много лет участвовавших в военных походах.

Бабур вновь, как и при Панипате, поставил боевую линию из скрепленных между собой повозок. За ними укрылись мушкетеры и пешие воины, а пушки опять были поставлены на удобных для стрельбы местах. Под таким достаточно надежным прикрытием могольская конница получала свободу маневрирования с фланга на фланг.

Раджпуты смело атаковали вражеское войско по всей линии повозок. События в битве развивались по палипутскому сценарию. Только на этот раз нападавших было больше в два раза, но прорвать неприятельскую позицию они все равно не смогли. Индийские воины под пулями и стрелами пытались растащить обозные повозки.

Благодаря сильной и стремительной контратаке конницы по флангам войска раджапутов Бабур одержал в тот день самую блестящую в своей полководческой биографии победу.

Скорее всего, раджпутские воины стояли бы более стойко, но они лишились своего предводителя. Санга получил тяжелое ранение и потому руководить битвой уже не мог. Никто из многочисленных раджпутских князей, окружавших его, так и не решился взять командование на себя.

Объединенное войско конфедерации раджпутских князей потерпело полное поражение и бежало от Сикры. Потери побежденных раджпутов были огромны. О дальнейшем сопротивлении никто из их князей больше не помышлял.

В последующие два года Бабур заметно расширил свои завоевания. Он присоединил к своей державе Бихар и Бенгалию в нижнем течении реки Ганг. В 1529 году близ города Пятна на берегах реки Гхагра состоялось последнее для Захиреддина Мухаммеда большое сражение, которое длилось три дня. Так правитель Кабула и Дели завершил завоевание Северной Индии.

Основатель государства Великих Моголов оставил своим наследникам огромную империю. Ее границы простирались с севера от берегов Амударьи и на юге до реки Брахмапутры, на западе от Мультана и до устья Ганга на востоке. На собственно индийской территории Бабуру принадлежало почти все междуречье Инда и Ганга. Первый Великий Могол не смог завершить последующих завоевательных планов, он умер в 1530 году.

В предлагаемом обзоре, подготовленном по материалам индийских публикаций, а также французскому изданию «Индийская империя Великих Моголов» («L,inde imperiale des grands moghols» (1997) и публикации ООН, речь пойдет о Великих Моголах - знаменитой династии Индии.

Две главные индийские достопримечательности – визитные карточки страны – Тадж-Махал в Агре и Красный форт в Дели - это также то, что построили моголы.

Стр. 1.: Общий взгляд на Великих Моголов;

Стр. 2: Наследие Шах-Джахана: «Рай и ад» Джахана - Красный форт Дели и Шахджаханабад - Старый Дели (Индийская публикация и публикация ООН);

Стр. 3: Мавзолей Хумаюна - монумент любви и старший собрат Тадж-Махала, а позднее свидетель финала истории Великих Моголов (Индийская публикация);

Стр. 4: «Он хотел покоиться в усыпальнице «под открытым небом, без какой-либо надстройки над ней и без привратника». Кабульская усыпальница Бабура, первого могольского императора (Индийская публикация);

Стр.5: Влияние Великих Моголов и ислама на индийский стиль и искусство (Индийская публикация);

I. Индийский путь Великих Моголов

Страница одной из цитируемой здесь публикации, а именно статьи из журнала для заграницы, выпускающегося Министерством иностранных дел Индии на нескольких языках, включая русский - журнала «Индия Перспективы: статьи «Падшахнама: Визуальное отображение могольского великолепия» (сент.

Страница одной из цитируемой здесь публикации, а именно статьи из журнала для заграницы, выпускающегося Министерством иностранных дел Индии на нескольких языках, включая русский - журнала «Индия Перспективы: статьи «Падшахнама: Визуальное отображение могольского великолепия» (сент. 1997 года, рус. яз.).

В данной статье напоминается о «Падшахнаме» - прижизненном историческом повествовании с картинками о первых 10-ти годах правления одного из могольских императоров Шах-Джахана. См. в нашем обзоре.

Могольские императоры, стремившиеся легимитизировать свою власть, всегда подчеркивали свою принадлежность к Чингисхану и Тимуру.

На могольской миниатюре 1630 года изображен Тимур (в центре), который дарит Бабуру корону. Чего в реальности быть не могло, т.к. Бабур родился спустя почти 80 лет после кончины Тимура (а именно в 1483 году, в то время как Тимур скончался в 1405 г.).

(Миниатюра: Музей Виктории и Альберта, Лондон).

1.1 Великие Моголы — сначала самое основное

Здесь поговорим о происхождении Великих Моголов, а затем, в следующих разделах обзора, перейдем к любопытным частностям об отдельных персонажах и наследии могольской династии .

Хотя Великие Моголы, являлись потомками Тимура (Тамерлана), будущий основатель династии Великих Моголов Бабур первоначально в 1494-1504 гг. был лишь скромным правителем Ферганы (на территории нынешнего Узбекистана), государственного образования, одолеваемого соседями и уже почти забывшего свое великое тимуридское прошлое.

Тимур — это тюркский протоузбекский правитель, основавший за несколько поколений до Бабура на развалинах монгольского улуса второго сына Чингисхана — Чагатая (на территории нынешнего Узбекистана) собственное тюркское государство . При этом номинальная власть чагатайской ветви монгольских ханов продолжала существовать и некоторое время и после создания тюркского государства в Узбекистане, а Тимур даже породнился с монголами.

Праправнук Тимура Бабур, являвшийся также по материнской линии (в результате династических браков тимуридов с монгольской знатью) вероятным потомком Чингисхана (отсюда и название будущей династии — Великие Моголы), был в возрасте 21 года вытеснен со своими войсками из Средней Азии в Афганистан другим чингизидско-тюркским феодалом Шейбани, в свою очередь основавшим на бывшей территории Бабура свою узбекскую династию.

Закрепившись в Кабуле и став его правителем (с 1504 по 1526), Бабур отправился завоевывать Индию, где правили ранее захватившие Индию пришлые мусульмано-афганские завоеватели, основавшие Делийский султанат — самое первое крупное исламское государство в истории Индии.

Бабуру удалось разгромить государство этих своих единоверцев — Делийский султанат и основать в Индии империю Великих Моголов .

Самоназвание Могольской империи Mughal , а в первый период Gurkāni (от монгольского «зять хана», намек на родство монгольских ханов и тимуридов, от которых происходила династия Бабура).

Первый Великий Могол - Бабур. Старинная могольская миниатюра, из хранящихся в Британской библиотеке, в Лондоне.

«Захир ад-Дин Мухаммад Бабур, последний из Тимуридов, родился В 1483 году в Андижане (Чагатайский улус).

Когда Бабуру было всего 11 лет, он получил в наследство от отца Фергану - небольшое владение в Трансоксиане.

Узбекские племена, боровшиеся с Тимуридами на протяжении всего XVвека, смогли создать достаточно мощное государство в Трансоксиане. Мудрый политик узбекский хан Шейбани всеми силами стремился вытеснить Тимуридов из Трансоксиана, чтобы укрепить свою власть над этой частью Центральной Азии.

Бабур несколько раз разгромил своих противников и во второй раз вступил в Самарканд, в котором его встретили ликующие толпы народа.

О своем вхождении в город в 1504 году Бабур пишет:

«Город еще спал. Торговцы смотрели на меня из окон своих домишек Они узнавали меня и поздравляли с победой. Население города было заранее извещено о моем прибытии. Среди тюркского населения царила удивительная радость. Узбеков убивали палками прямо на улицах как бешеных собак». Конец цитаты.

Но успех оказался кратковременным. Узбеки нанесли жестокое поражение. Бабур, которому был всего 21 год, был вынужден покинуть Узбекистан.

Теперь взор Бабура был устремлен в сторону Афганистана. В 1504 году Бабуру удалось взять Кабул, после чего он принял титул падишаха (персидский термин, равнозначный арабскому титулу султан)...

Французское современное издание «Индийская империя Великих Моголов» (L"inde imperiale des grands moghols, 1997 г.) пишет:

«Будучи по характеру скромным и простым человеком, Бабур предпочитал мир дикой природы богатым покоям султанского двора. Бабур был верующим человеком; он получил хорошее образование и увлекался поэзией, сам переводил труды по праву и теологии, сочинял стихи на персидском языке.

С 1520 года Бабур начал публиковать свои откровенные мемуары «Бабурнама», что было весьма необычным для правителей той эпохи.

Несмотря на то, что в течение длительного времени персидский являлся языком культуры Центральной Азии, «Бабурнаме» была написана на родном языке автора - чагатайском наречии тюркского языка».

Еще из «Бабурнаме» (воспоминаний Бабура):

О кончине матери Бабура:

«В месяце мухарраме (здесь: 4 июня - 4июля) с моей матерью Кутлук Нигар ханум приключилась болезнь хасбе (корь). Ей отворили кровь, но крови оказалось мало. При ней был один хорасанский врач, его Сейид звали. По хорасанскому обычаю он дал больной арбуза, но так как, видимо пришел ее срок, то через шесть дней, в субботу она преставилась к милости Аллаха…»

О первом неудачном походе на Самарканд:

«Мне же, во-первых, когда я брал Самарканд, было девятнадцать лет; битв я видел немного, опыта не имел. Во-вторых, моим противником был такой опытный, видавший много битв и старый годами человек, как Шейбани хан; в-третьих, к нам не явился из Самарканда ни один человек; хотя жители города были расположены ко мне, но никто не мог подумать об этом из страха перед Шейбани ханом; в-четвертых, мой противник находился в крепости, и крепость была взята, и врага обратили в бегство; в-пятых, я уже раз подступал к Самарканду с намерением захватить город и позволил врагам это узнать; когда я пришел во второй раз, господь помог мне и Самарканд был завоеван».

О деятельности в Афганистане:

«Мы вышли из Кабула, чтобы пограбить (афганцев) гилджей…»

О боевых качествах индийцев:

«Хотя некоторые жители Хиндустана хорошо рубятся на саблях, но большинство их совершенно лишено дара и способности воевать, и не имеет понятия о том, как действовать и вести себя полководцу».

Из истории о том, как Бабура пытались отравить сторонники Делийского султаната, против которого он воевал:

«Местный индийский пробователь еды - чашнигир дал бумажку с ядом одному из хиндустанских поваров, который находился у нас на кухне, и обещал ему четыре парганы, если он каким-либо образом подложит яд мне в пищу.

Вслед за рабыней, с которой был передан яд чашнигиру, заговорщики послали еще одну невольницу посмотреть, передала ли ему первая невольница яд или нет.

К счастью чаншигир не бросил яд в котел, но бросил его на блюдо.

Он не бросил яда в котел по той причине, что я крепко наказал нашим пробователям еды - бакаулам остерегаться хиндустанцев, и они пробовали пищу, когда пища варилась в котле.

Когда кушанье накладывали для меня, наши несчастные бакаулы чем-то отвлеклись; повар положил на фарфоровое блюдо тоненькие ломтики хлеба, а на хлеб высыпал меньше половины яда, находившегося в бумажке.

Поверх яда он наложил мяса, жареного в масле. Если бы повар высыпал яд на мясо или бросил в котел, было бы плохо, но он растерялся просыпал больше половины яда в очаг.

Я сильно налег на блюдо из зайца, жареной моркови тоже уписал порядочно; из отравленной хиндустанской пищи я съел только несколько кусочков, лежавших сверху.

Я взял жареного мяса и поел его, но не почувствовал никакого дурного вкуса. Потом я проглотил кусочка два вяленой говядины, и меня начало тошнить…

Раньше меня никогда не рвало после еды, даже при попойках меня не тошнило.

В сердце у меня мелькнуло сомнение.

Я приказал задержать повара и велел дать исторгнутое мной собаке и стеречь ее.

На следующее утро незадолго до первой стражи собака почувствовала себя очень плохо, брюхо у нее как будто раздулось.

Сколько в нее ни кидали камнями, сколько ее ни ворочали, она не подымалась.

До полудня собака была в таком положении, потом поднялась - не умерла…

Несколько телохранителей также поели этой пищи. Наутро их тоже сильно рвало, одному даже было очень плохо; в конце концов, все спаслись.

Двое мужчин и обе женщины, участвующие в заговоре были приведены и допрошены. Они со всеми подробностями рассказали, как было дело…

Чашнигира я велел разрубить на куски, с повара приказал живьем содрать кожу; из женщин одну бросили под ноги слону, другую застрелили из ружья, третью я приказал заключить под стражу. Она тоже станет пленницей своего дела и получит должное возмездие…

В субботу я выпил чашку молока, в понедельник тоже выпил чашку молока и выпил еще разведенной печатной глины и сильного растительного противоядия терьяка. От молока меня здорово прослабило.

Вскоре я изверг какое-то черное пречерное вещество, похожее на перегоревшую желчь.

Благодарение Аллаху, сейчас нет и следа болезни. До сих пор я так хорошо не знал, что жизнь столь дорога. Есть полустишие:

Кто дошел до предсмертного часа, тот знает цену жизни.

Всякий раз, как я вспоминаю этот страшный случай, я невольно расстраиваюсь. По милости великого господа случилось так, что мне снова дарована была жизнь. Каким языком выражу я ему благодарность?»

Династия Великих Моголов управляла большей частью Индии с 1526 по 1858 гг., до самого прихода в страну англичан и основания Британской Индии, которую, в свою очередь сменили на этих территориях современные Индия и Пакистан .

Как и династия предшествующего Делийского султана, Великие Моголы в Индии всегда представляли собой пришлую династию тюркско и ирано-язычных правителей в огромном море местных индийских этносов и вер ований .

Однако со временем пришлый тюркско-ирано-мусульманский элемент стал составной частью Индии. Само существование, в частности, Делийского султаната и государства Великих Моголов на индийском пространстве, изменило Индию, хотя современные индийские авторы предпочитают говорить о том, что эта Индия изменила всех завоевателей .

Великие Моголы, их двор и армия, первоначально говорили на тюркских и иранских наречиях, принятых в Средней Азии и Афганистане — т.е. территориях, откуда они пришли, также они использовали арабский язык — язык своей религии — ислама.

Впоследствии сосуществование мусульманско-тюркско-персидских завоевателей при Делийском султанате и империи Великих Моголов с коренным населением Индии привело к тому, что постепенно здесь возник новый язык — урд у — смесь тюркских, иранских наречий и хинди с примесью арабского.

В современном Пакистане, — государстве, созданном индийскими мусульманами при разделе Британской Индии, урду (наряду с английским) — это официальный язык.

В Индии на урду говорят около 500 млн. человек из 1 млрд. 210 млн. чел. ее населения (2011). Урду имеет официальный статус в следующих индийских штатах: Уттар-Прадеш, Бихар, Андхра-Прадеш, Джамму и Кашмир, Западная Бенгалия и столица Дели. Урду называют ныне языком индийских мусульман .

Интеграцию режима Великих Моголов в индийское общество облегчило то, что в ранний период своего правления моголы проводили политику терпимости к вере своих индийских подданных .

Рождение будущего Великого Могола Джахангира (правил в 1605-1627 гг.). Могольская миниатюра 1610-1615 гг. из жизнеописания Джахангира «Джахангирнаме».

В 1562 году Акбар женился на дочери раджи Амбера Мариам, которая в 1569 году родила ему сына Джахангира.

Тем самым династия раджпутов окончательно породнилась с династией моголов.

Раджпутским принцессам, находившимся при могольском дворе, было разрешено по их просьбе исповедовать их индуистскую веру в специально построенном небольшом храме.

Терпимостью к индуистам особенно прославился великий могольский император .

Акбар в своей терпимости пытался даже создать новую веру на основе ислама, зороастризма и индуизма. Он утверждал: «Лишь та вера истина, которую одобряет разум» и «Многие глупцы, поклонники традиций, принимают обычай предков за указание разума и тем самым обрекают себя на вечный позор» . ()

Акбар активно назначал индуистских феодалов на высшие посты. При нем империя пережила невиданный расцвет.

Весьма значительное мусульманское население Индостана легко подчинилось завоевателям, но приверженцы индуизма, например, военная индуистская знать раджпуты, активно выступили против нового режима.

Раджпутский правитель княжества Мевар в Раджастане Рана Санга стал в первое время после покорения Бабуром Индии его главным противником.

Между Рана Санга и новым правителем Дели началась война, окончившаяся победой последнего в битве при Кхануа (март 1527 года).

В ходе завоевания Бабур провозгласил священную войну против неверных, расширяя границы нового государства и подавляя постоянно вспыхивающие восстания.

Тем не менее, Бабур пытался проявлять и терпимость.

Здесь, на могольской миниатюре из жизнеописания Бабура «Бабурнаме», правитель посещает индийских отшельников-аскетов с приветственным визитом.

Вообще же Бабур не слишком любил Индию. Он испытывал ностальгию по горам Центральной Азии и говорил, что « в индийских городах вовсе нет живой воды», а поэтому в Агре, куда Бабур перенес столицу из Дели, этот Великий Могол устроил множество садов.

В красочном эпическом индийском художественном фильме «Джодха и Акбар» (2007 г.) описывается правление императора Акбара. Здесь мы приводим несколько сцен.

Сначала Акбар инкогнито посещает городские кварталы и лавки Агры. Он узнает о дороговизне и том что в отношении индуистов его предки — могольские правители, как известно бывшие мусульманами, после завоевания Индии установили специальный налог на иноверцев за право посещать индуистские храмы.

В ходе церемонии во дворце Акбар отменяет налог, несмотря на то что мусульманское духовенство высказывается против. Затем следует впечатляющая сцена восхваления Акбара его поданными с песнями и танцами, в которых участвую сотни человек. Подданные поют:

«Да здравствует император, бог наш,

Недостаточно слов, чтобы воздать хвалы тебе.

Ты гордость Индии, ты наша жизнь и наша душа!

Хвала Господу нашему, твоя религия — любовь.

Ты правишь миллионом сердец».

После наступает сцена подготовки к раздачи милостыни, когда Абара взвешивают на специальных весах, и золото и драгоценности равные его весу будут розданы как милостыня.

Отметим, что Джодха в фильме — это имя вымышленной индуистской принцессы, на которой женился Акбар. Хотя Акбар действительно был женат на индуистской раджпутской принцессе.

Император Акбар умер от дизентерии 27 октября 1605 года, «с оздав за 50 лет правления ве-ликую империю, сравнимую с государством Сефевидов в Персии и турецкой Османской империей » , меланхолично отмечает французское современное издание L’inde imperiale des grands moghols (1997) .

Другие же императоры династии Великих Моголов периодически проводили жесткую политику неприятия в отношении веры своих индийских подданных, чем, например, особенно прославился ревностный и аскетичный мусульманин — могольский император .

1.2. Шесть самых знаменитых императоров династии Великих Моголов

На иллюстрации - первые шесть правителей династии Великих Моголов. Они показаны на миниатюрах в индо-исламском стиле, большей частью прижизненных.

Слева направо, начиная с верхнего ряда:

Основатель династии Бабур;

Второй император Хумаюн, который чуть не потерял империю;

Третий император, проводивший политику толерантности ко всем своим подданным и укрепивший империю - Акбар;

Четвертый император и отец Шах-Джахана - Джахангир;

Пятый император - строитель Тадж-Махала Шах-Джахан;

Шестой император и сын Шах-Джахана и Мумтаз, круто изменивший просвещенную терпимую политику Моголов, фанатичный мусульманин - император Аурангзеб, заточивший отца под арест.

В заключение этой части о династии Моголов приведем перечень с годами правления первых шести и самых знаменитых могольских императоров, а также поговорим о титуле Великих Моголов . Итак:

1 . Бабур (Babur, Захир ад-дин Мухаммад): 1526-1530 (имя Бабур в переводе с арабск. означает «леопард» );

2 . Хумаюн ((Humayun, Насир-уд-дин Мухаммад): 1530-1540 и после отвоевания своих владений 1555-1556 (имя Хумаюн в переводе с перс. означает «счастливый» ), был сыном Бабура;

3 . Акбар (Akbar, Абуль-Фатх Джалалуддин Мухаммад): 1556-1605 (имя Акбар в переводе с арабск. означает «великий» ), был сыном Хумаюна;

4 . Джахангир (Jahangir, Абуль-Фатх Нур ад-дин): 1605-1627 (имя Джахангир в переводе с перс. означает «Покоритель мира» ), был сыном Акбара;

5 . Шах-Джахан (Shah Jahan, Шихаб ад-дин-Мухаммад Хуррам): 1628-1658 (имя Шах-Джахан в переводе с перс. означает «Повелитель, царь мира» ), был сыном Джахангира;

6 . Аурангзеб (Aurangzeb, Абуль-Музаффар Мухйи ад-дин Мухаммад Аурангзеб):1659-1707 (имя Аурангзеб в переводе с персидского означает «украшение трона» , в отличие от вышеназванных могольских императоров, Аурангзеб больше известен под своим именем, а не под принятым им тронным именем Аламгир I («покоритель вселенной»), был сыном Шах-Джахана;

17-м (а если считать оспариваемых правителей, то 20-м) и последним императором династии Великих Моголов являлся (Bahadur, Сирадж уд-Дин Абу-л-Музаффар Мухаммад Зафар), годы правления (но номинального, под властью Великобритании): 1837-1858 (имя Бахадур в переводе означает «герой»), являлся дальним потомком Бабура;

Отметим, что у могольских императоров было принято принимать при вступлении на престол «говорящие» пышные имена.

1.3. Титул Великих Моголов

Самоназвание титула императоров династии Великих Моголов — падишах, а точнее Падшах-и-Гази .

Титул «падишах» происходит от персидских слов «пати» — «господин» и «шах» — «государь», иначе говоря, получается, «господин царей», «царь царей»). Гази означает «воин ислама». Таким образом титул Падшах-и-Гази значит «государь, повелитель царей и воин ислама»

Падшах-и-Гази — это основной титул вообще всех императоров династии Великих Моголов, с Бабура и до самого конца династии в 1858 году.

При этом титул Падшах-и-Гази у ряда могольских императоров (но не у основателя династии Бабура) дополнялся близким в смысле «повелитель царей» титулом Шаханшах («царь царей») и его расширенной версией Шаханшах-и-Султанат-уль-Хиндия-ва-л-Мугхалия, что можно перевести как «царь царей Могольской Индии». Этот последний титул на Западе переводили как Падишах Хиндустана, или император династии Великих Моголов, или просто Великий Могол.

У императоров династии Великих Моголов также имелся и ряд других дополнительных титулов: У первых Великих Моголов: ас-Султан аль-Азам («великий султан») и старинный чингидский титул аль-Хакан аль-Мукаррам (букв. «почитаемый каган»); У Акбара — также Амир аль-муминин («повелитель правоверных»), Зиллуллах («тень Аллаха»), Абуль-Фатх («Отец побед»), Джалал ад-дин («величие веры»); У Шах-Джахана титул падишах дополнялся аналогичным Шаханшах («царь царей»). Также Шах-Джахан использовал титул Абуль Музаффар («победоносный») Малик-уль-Султанат («король королей»), Ала Хазрат («уважаемый»), Сахиб-и-Каран-э-Сани «господин, излучающий направляющий свет»).

Титулование Бабура: ас-Султан аль-Азам ва-л-Хакан аль-Муккаррам Падшах-и-Гази;

Титулование Акбара: Амир аль-муминин Зиллуллах, Абуль-Фатх Джалал ад-дин Падшах-и-Гази Шаханшах-и-Султанат-уль-Хиндия-ва-л-Мугхали и ряд других;

Титулование Шах-Джахана: Шаханшах ас-Султан аль-Азам ва-л-Хакан аль-Муккаррам Малик-уль-Султанат Ала Хазрат Абуль-Музаффар Сахиб-и-Каран-э-Сани, Падшах-и-Гази, Зиллуллах, Шаханшах-и-Султанат-уль-Хиндия-ва-л-Мугхалия и ряд других;

1. 4 Столица Великих Моголов

Как пишет французское современное издание по истории Великих Моголов L’inde imperiale des grands moghols (1997):

«Великие Моголы использовали в качестве своей столицы сразу несколько городов. Это были Дели, Агра, Лахор, и новая крепость в Дели — Шахджаханабад. Иногда двор перемещался в Кабул или в Фатехпур- Сикри .

Так например, император Акбар часто посещал Фатехпур, поскольку он находился на пути из Агры в Аджмир, являвшийся индийским центром суфизма. Однажды императору, уже не надеявшемуся на то, что у него когда-нибудь родится сын, предсказали, что вскоре у него появится наследник. И действительно, чудо произошло: В 1569 году родился принц Салим (будущий император Великих Моголов Джахангир). После этого Акбар принял решение покинуть Агру, которая напоминала ему о семейных неурядицах, и перенес столицу в Фатехпур- Сикри. Выбор нового места также должен был символизировать разрыв с традицией предшественников Акбара, правивших либо в Дели, либо в Агре.

В 1585 году Акбар, исходя из стратегических интересов, перенес свою резиденцию в Лахор.

В отличие от своих предшественников, Джахангир не возводил новых столиц. Агра и Лахор оставались главными городами империи, хотя внешние угрозы и внутренние политические неурядицы иногда заставляли Джахангира перемещать двор в Кабул, Аджмир или Манду. Курортным местом стал для Джахангира Кашмир и город Сринагар.

Желая увековечить свое имя, Шах-Джахан, заняв императорский престол, начал активное строительство: при нем серьезно изменился облик двух главных городов государства: Агры и Лахора. Также чтобы перенести центр империи в столицу своего предка Хумаюна, Шах-Джахан приказал построить новую крепость в Дели — Шахджаханабад. Она была заложена в 1639 году, а в 1648 году строительство города-крепости было завершено.

Аурангзеб перенес столицу в Аурангабад, которая оставалась там некоторое время». Конец цитаты.

II. Хроника правления Великих Моголов: От Бабура до Джахангира

Великий Могол Джахангир.

Во время церемонии посвящения в падишахи Селим взял имя Джахангир, т.е. «покоритель мира», что символизировало притязания Великих Моголов на мировое господство.

На монгольской миниатюре 1640 года Джахангир изображен ведущим льва (символа династии Великих Моголов), в сопровождении своего визиря (изображен справа).

Эта миниатюра хранится в Институте востоковедения в Санкт-Петербурге.

1526 Победа Бабура в битве при Панипате (деревни к северу от Дели) над султаном Делийского султаната Ибрахимом Лоди .

В Агре Бабура встретил его сын Хумаюн, вручивший ему захваченный здесь (Кох-и-Нур, букв. с перс. «гора света») , ценность которого, согласно оценкам, равнялась сумме, достаточной для содержания всего мира в течение двух с половиной дней .

Однако Бабур отказался от столь дорого подарка и вернул бриллиант Хумаюну, владевшим им впоследствии.

1526-1530 Правление Бабура в Индии. Бабур был прежде всего завоевателем, а не правителем .

Он успешно расширял территорию своей новой империи, но в то же время не предпринимал никаких реформ .

Страна сохранила деление на провинции (паргана), принятое при Делийском султанате, где правили полуавтономные наместники с собственным войском;

Бабур отличался религиозной терпимостью, хотя и считал свои завоевания, посвященными Аллаху . Бабур правил Индией всего четыре года, вскоре он скончался.

1530-1540 Первое правление Хумаюна .

В октябре 1530 года Хумаюн серьезно заболел, Придворные лекари уже готовились объявить, что сын правителя и наследник престола умрет, но неожиданно скончался сам Бабур.

С 1520 года Хумаюн правил в качестве наместника провинцией Бадахшан. Он был предан Бабуру и никогда не поднимал против его мятежей . По легенде, Бабур своей смертью вымолил жизнь для Хумаюна.

О первых мусульманских династиях Индии (до Великих Моголов)

«С начала VIII века ускорилась исламизация Персии и тюркских кочевых народов центральной Азии. Попав под владычество мусульманских завоевателей, тюркские племена переняли их арабо-персидскую культуру.

Искусные всадники и отличные лучники, кочевники были включены в армию Багдадского халифата. Исходя из этого, некоторые историки делают вывод, что, хотя политическая власть осталась в руках арабов и персов, военное могущество мусульманского мира перешло к тюркам, Ослабление Багдадского халифата в Х веке привело к появлению в Центральной Азии множества независимых государств и княжеств, их административная модель строилась по примеру персидской .

В начале XI века мусульманский полководец Махмуд Газневи (из Газни, в Афганистане. Прим. сайт) завоевал некоторые области Северной Индии и основал там в 1022 году город Лахор, ставший первой столицей мусульманской династии.

В конце XII века правитель небольшого центрально-азиатского княжества Гур, расположенного между Газни и Хератом, Гийяс уд-дин Мухаммад Гури вторгся на территорию государства Газневидов и уничтожил его .

С 1191 года Мухаммад Гури начал расширять свое влияние в Индии , что привело к столкновению с Притхвираджой III (Раи Питхора в персидской традиции) ставшим символом индусского сопротивления (Раи Питхора правил на территории современных индийских штатов Раджастан и Харьяна, его столицей был Дели. Прим. сайт). Несмотря на победу при Тараине (1191 год), мусульманскому правителю пришлось вести изнурительную борьбу за укрепление своей власти в Индии.

Овладев Дели, Мухаммад Гури передал завоеванные земли тюркско му рабу-гуляму (от араб слова «гулям» — раб, или мальчик) и военачальнику Кутб уд-дину Айбеку, после чего вернулся в Гур. После гибели Мухаммада Гури в 1206 году Ктгб уд--дин Айбек провозгласил себя султаном Индии , положив таким образом начало так называемой династии рабов.

Делийский султанат номинально зависел от Багдадского халифата, но уже в середине ХIII века он обрел независимость . С этого момента Делийский султанат практически потерял связь с Ближним Востоком — колыбелью ислама.

На смену «династии рабов» (1206-1290) пришла династия Хильджи (1290-1320) . Султан Ала уд-дин (1296- 1316) прославил династию Хильджи, правление которой тем не менее оказалось недолгим. В этот период (начало XIV века) Бенгалия находилась под властью представителей тюркской знати, многие из которой бежали в Индию от монголов.

Династия Туглаков вытеснила Хильджи в 1320 году. Султаны из этой Династии положили начало распространению мусульманского влияния на юг Индии. В 1328 году Мухаммад-шах Туглак (1325-1351) перенес столицу из Дели в Девагири, переименованый в Да-улатабад. Однако султану не удалось закрепиться на Декане, и в 1337 году он вернулся в старую столицу .

В 1347 году город Даулатабад отделился от Делийского султаната, правителем Декана (плоскогорье в центре Индостана) был провозглашен бывший военачальник Ала уд-дин Бахман, ставший основателем династии Бахманидов .

Бахманидам удавалось более столетия сохранять контроль над большей частью Декана. Но в XV — начале XVI веках султанат Бахманидов распался на несколько царств: Биджапур, Ахмаднагар, и Бидар. Биджапур и Голкода прославились своим богатством.

В конце XIV века государство Туглаков, страдающее от анархии, не смогло оказать сопротивления новому нашествию мусульман, пришедших из центральной Азии под предводительством великого завоевателя Тимура .

Династия Туглаков так и не оправилась после похода Тимура. В 1414 году к власти пришла династия Сайидов. К началу 50-х годов XV века династия Сайидов окончательно пришла в упадок; значительное влияние при дворе в Дели приобрел Бахлул-хан Лоди. В 1451 году он стал султаном Делийского султана, основав династию, носящую его имя .

После смерти Бахлула в 1489 году к власти пришел его сын Сикандар-шах, сумевший преодолеть сопротивление некоторых придворных.

В 1517 году делийский престол занял Ибрахим-шах Лоди. Этот султан активно боролся с непокорностыо и мятежами феодалов, он даже совершил успешный поход на город Джаунпур, где правил один из его близких родственников.

Однако ни военные победы, ни жестокие расправы не помогли укрепить единство султаната — который все равно оставался весьма рыхлым образованием. Именно это во многом и предопределило крушение Делийского султаната.

Дядя Ибрахима Алам-хан, стремившийся к власти, вступил в переписку с правителем Кабула Бабуром, призывая его избавить Индию от тирании Ибрахима.

Бабур, который только и ждал подобной возможности, вторгся на территорию Делийского султаната. В 1524 году его войско форсировало Инд и осадило Лахор. Когда город был взят, Бабур выступил к Дели ».

Мусульманская Индия до пришествия моголов (Хронология)

711-713 Завоевание области Синд (ныне часть Пакистана) мусульманами, а именно Мухаммадом ибн Касимом (Muhammad bin Qasim), 18-летним полководцем Арабского халифата династии Омейядов) , и таким образом приход в Индию ислама.

998-1030 Завоевание Дели и Северной Индии (афганским владетелем из тюркской династии) Махмудом Газнев и

1022 Основание Махмудом Газневи Лахора

1175-1193 Завоевание Синда, Пенджаба и Дели армией (другого афганского владетеля из персо-таджикской династии) Мухаммеда Гхора

1204 Завоевание Бенгалии Делийским султанатом

1210-1290 Династия бывших рабов (гулямов) правит в Делийском султанате

1290-1320 Династия Хильджи в Делийском султанате

1320-1414 Династия Туклук в Делийском султанате

1398 Поход Тимура (Тамерлана) в Индию

1414-1451 Династия Сайидов в Делийском султанате

1451-1526 Династия Лоди в Делийском султанате

1498 Появление португальцев в Калькутте

(По французскому современному изданию L’inde imperiale des grands moghols (1997).

Подготовлено сайт

Хумаюн, известный своей добротой и милосердием, уважал тюркско-монгольские обы-чаи предков, поэтому согласился разделить власть со своими братьями.

Итак, он был провозглашен падишахом, а его братья получили в свое распоряжение отдельные области империи: Камран — Кабул и Пенджаб, а Аскари и Хиндал — джангиры (наделы) на территории к северо-востоку от Дели.

Молодая империя была в опасности: афганские, раджпутские и индийские правители, осознав, что в государстве Хумаюна нет единства, постоянно усиливали политическое и военное давление.

Гуджарат немедленно откололся, а его султан Бахадур-шах (1526-1537) обратился за помощью в борьбе против моголов к португальцам.

Однако этот шаг не помог ему одержать победу, он проиграл вой ну и вынужден был скрываться в портуальской колонии Диу, в то время как Хумаюн занял столицу Гуджарата Ахмадабад.

Вскоре Бахадур-шах при поддержке португальцев все же смог вернуть свои владения, и таким образом Гуджарат был окончательно потерян, в нем снова утвердилась династия шахов Ахмадов.

На востоке в Бихаре и Бенгалии император Хумаюн столкнулся со страшным противником — Шер-шахом (Sher Shah Suri, «шер» в переводе «лев») из пуштунской династии Сур, служивший еще его отцу Бабуру во время завоевания Делийского султаната .

Шер-хан (Шер-шахом он был провозглашен лишь в 1540 году) не поладил с тюркско-монгольской знатью Бабура и ушел на службу к одному из афганских правителей Восточной Индии.

Воспользовавшись тем, что Хумаюн был занят борьбой за контроль над Западной Индией (Гуджаратом), Шер-хан завладел Бенгалией. Хумаюн решил покончить с опасным соперником.Он начал наступление на столицу Бенгалии Гаур, заставив Шера-хана отступить в горную крепость Рохтас.

Однако нерешительность и неблагоприятные погодные условия помешали Хумаюну развить свой успех.

Шер-хан предпринял неожиданную атаку на войска Хумаюна и нанес им тяжелое поражение, заставив императора бросить армию и спасться бегсттвом.

После этой победы Шер-хан короновался под именем Шер-шаха Сура, что знаменовало временную победу афганского клана в борьбе за власть над Индостаном .

Молодой правитель Персии — шах Тахмасп предоставил убежище Хумаюну и новую армию бывшему императору, поскольку видел в нем потенциального союзника в борьбе с турками и узбеками .

В обмен на помощь в возвращении потерянных владений Тахмасп потребовал, чтобы Хумаюн перешел в шиизм (Хумаюн, как и все Великие Моголы был мусульманином суннитом), а кроме того, уступил ему Кандагар, который тогда находился под властью брата Хумаюна Камрана .

Хумаюн принял первое условие насчет религии, но не отдал Кандагар, в котором стал править сам после расправы с братом (Камрана ослепили и отправили в Мекку ).

1540- 1545 Правление Шер-шаха (Шер-хана) Сура .

1555-1556 Возвращение Хумаюна в Индию .

Случайная гибель Шер-шаха при подрыве пороха в 1545 году положила конец царствованию этого великого правителя, проводившего политику веротерпимости при одновременной унификации Индии .

Его наследники не имели того таланта, которым был наделен их отец, и поэтому не могли удержать контроль над государством, раздираемым непрерывной борьбой за власть. Сын Шер-хана Сура Ислам Шах, ставший после смерти отца правителем в Дели, умер в 1554 году.

Хумаюн, правивший тогда в Кабуле, ждал лишь удобного момента, чтобы покончить с афганской династией Сури в Индии .

Итак, Хумаюн начал поход, захватив Лахор, защищавший дорогу на Дели. И в июле 1555 года когда-то изгнанный правитель вошел в Дели .

1556-1605 Правление Акбара (взошел на престол в возрасте 14 лет).

Сын Хумаюна Акбар родился 15 октября 1542 года в крепости Умаркот, расположенной на границе с пустыней Тхар.

Акбар, большая часть детства которого прошла в бесконечных переездах, получил, однако, отличное образование и хорошую физическую подготовку. Мальчик проявлял значительные способности и прилежание в изучении военного ре-месла, науки же давались ему несколько трудней.

В 1554 году Акбар был уже настоящим воином и принял непосредственное участие в походе отца в Индию.

Война оказалась успешной, и Хумаюн вновь стал повелителем Северной Индии. Но после его неожиданной гибели в 1556 году (Хумаюн погиб от черепно-мозговой травмы, спустя несколько дней после того, как получил ее, оступившись на крутой лестнице) Акбар был провозглашен императором.

1561-1577 Расширение империи при Акбаре и присоединение Бенгалии (где продолжали править пришлые афганские вожди), Раджастана (там до того правили в нескольких разобщенных княжествах индуисты-раджпуты) и Гуджарата (там до того правила индо-мусульманская династия, отколовшаяся от Делийского султаната)

1571 Основание Фатехпур-Сикри (новой столицы Акбара неподалеку от Агры (ныне в штате Уттар-Прадеш, Северная Индия)

1572-1580 Великие реформы Акбара :

1. Разделение страны на провинции и отмена наследственных постов наместников;

2. Введение упорядоченной системы налогообложения, независимой от местных наместников;

3. Создание коллегиального правительства из четырех министров вместо одного визиря;

4. Лишение ислама статуса государственной религии, отмена налога на иноверцев — джизья и провозглашение персидского национальным языком;

5. Строительство дорожной сети и укрепление безопасности на дорогах созданием таможенных постов;

6. Замена мусульманского календаря на зороастрийский календарь.

Акбар сначала был мусульманам суннитом, но потом увлекся идеей разработки своего собственного учения дин-и иллахи (с арабского «божественная вера»), представлявшей собой одновременно веру в ислам, христианство, индуизм и зороастризм, и практикуя отдельные обряды из этих религий.

1585-1598 Пребывание Акбара в Лахоре

1600 Создание британской королевской хартией Ост-Индской компании для торговли в Индии

1602 Создание Голландской Ост-Индской компании

II часть хронологии Великих Моголов:

(В хронологии использовались данные L’inde imperiale des grands moghols (1997)

III. Шах-Джахан на фоне Тадж-Махала и родственников

Самый знаменитый символ наследия Великих Моголов и Шах-Джахана - Тадж-Махал на реке Джамна (Ямуна) - притоке Ганга в Агре.

Вид с воздуха.

Когда в 1592 году родился будущий Шах-Джахан, его дед — император Акбар уже завоевал всю Северную Индию, он был так рад рождению третьего внука, что дал ему имя Хуррам, что означало («Радость»), пишет французское современное издание по истории Великих Моголов L’inde imperiale des grands moghols.

Старший сын Шах-Джахана Дара Шикох (годы жизни 1615-1659) проводит время в своем гареме, рядом с ним его жена.

С картины, написанной около 1630-1640 гг.

Отношения Хуррама с его отцом — Джахангиром, который наследовал Акбару на императорском троне, были вполне доверительными, однако он часто упрекал отца за пристрастие к вину. Хуррам был правой рукой и наследником Джахангира, но с 1623 года между ним и императором возник конфликт.

Появлению этой ссоры способствовали и интриги супруги Джахангира Нур-Джахан, которая, желая coxpaнить власть и после смерти мужа, сделала ставку на слабовольного принца Шахряра, Джахангир уступил давлению жены и начал благоволить своему младшему сыну,

Осенью 1627 года, когда Джахангир был при смерти, различные политические группировки начали борьбу за победу своих кандидатов в борьбе за престол.

Хуррам, который тогда находился на Декане, получил приказ Джахангира возвратиться в столицу. В ноябре, узнав о смерти Джахангира, Шахряр провозгласил себя императором и овладел всеми богатствами столицы -Лахора. Хуррам, пользовавшийся широкой поддержкой в армии, был уверен в своей победе. Он приказал свергнуть Шахряра и расправиться с остальными претендентами на престол. Нур-Джахан была удалена от власти и дожила свои дни в тиши своей частной резиденции (скончалась в 1645-м году).

На могольской миниатюре, датируемой ок. 1725 годом, изображена супруга императора Джахангира, властная Нур Джахан, которую историки обычно противопоставляют сторонившейся политической власти Мумтаз Махал.

Интересно, что на этой миниатюре Нур Джахан показана художником, жившем в следующем от нее столетии, в виде девушки почти легкого поведения. По одной из версий, она и начинала свою жизнь пленницей гарема, хотя по происхождению принадлежала к знатной семье.

Хуррам, взял при воцарении имя Шах-Джахан (напомним, годы его правления 1628-1658).

Он проводил завоевательные походы на плоскогорье Декан, в Индостане, против независимых мусульманских княжеств (о завоеваниях Шаха-Джахана в нашей ). Также он вернулся к более жесткой, по сравнению с линией Акбара, политике в отношении иноверцев.

Любые попытки индуитов-раджпутов противостоять новой власти были быстро пресечены. Кроме того, несмотря на свою приверженность суннизму, император решил ограничить мусульманских чиновников, которые получили слишком широкие полномочия.

При этом в 1632 году в связи с ростом недовольства ортодоксальных мусульман император был вынужден отдать приказ разрушить некоторые индусские храмы, в частности в Бенаресе, чтобы вновь обеспечить себе поддержку консервативного крыла мусульман. Некоторое время спустя на месге уничтоженных индусских святилищ были возведены мечети.

Шах-Джахан даже попытался запретить индусам отправление некоторых религиозных обрядов, например, кремацию тел умерших .

Император отказался от политики терпимости и толерантности, начались преследования по религиозному признаку: отныне индусы должны носитъ туники, которые застегивались слева, а мусульмане должны были застегивать одежду справа. Шах-Джахан отменил многие реформы Акбара, такие как введение божественной веры и установление обязательного земного поклона перед императорским троном...

Шах-Джахан вернул старому Дели столичный статус, забрав его у Агры, бывшей столицей при его отце, Джахангире. Также Шах-Джахан стал строить в пригороде Дели великолепный город-крепость (ныне Красный форт).

Но все это вряд ли бы настолько прославило Шах-Джахана у потомков, как это имеет место быть сейчас.

Шах-Джахан вошел в историю совсем по-другому поводу — благодаря строительству Тадж-Махала (в переводе с персидского «Венец Дворцов»), — усыпальницы в честь своей возлюбленной жены Мумтаз Махал , а также тем, что в конце жизни был свергнут своим сыном Аурангзебом.

Обычно в этом месте историй о Шах-Джахане многие источники пишут, что свергнутый Великий Могол Шах-Джахан был вынужден последние годы своей жизни и до самой кончины, находясь под арестом, созерцать сквозь решетку окна свой шедевр — Тадж-Махал .

Но, например, в приводимом нами материале индийского автора Аппасами Му ругайян говорится, что Аурангзеб содержал своего отца в Красном форте в Дели. А Тадж-Махал, как известно, находится в Агре — в нескольких сотнях километров от Дели . И что интересно, там тоже есть Красный форт — гораздо больше делийского, построенный также могольским императором, но не Шах-Джаном, а его дедом Акбаром.

И сходя из вышесказанного, возможно, большинство авторов, приводящих легенду о свергнутом могольском императоре, созерцающем из застенка свое архитектурное творение, построенное в честь великой любви, просто путают Красный форт в Агре и в Дели . Правда, необходимо отметить, что при Великих Моголах Красный форт в Дели назывался немного иначе — «Лал Хавели», что можно перевести как «Красный павильон», а сам Дели назывался Шахджаханабадом.

В тоже время цитировавшееся нами современное солидное французское издание по истории Великих Моголов L’inde imperiale des grands moghols настаивает, что Шах-Джахан содержался в заключении именно в Красном форте Агры.

Что же касается отношений Шаха-Джахана и Мумтаз Махал, то они были, согласно даже и прижизненным жизнеописаниям, действительно невероятно романтическими.

Несмотря на то, что у Мумтаз Махал было 18 беременностей, т.е. она была почти всегда беременна, это не мешало ей сопровождать знатного супруга во время военных походов и даже во время восстания последнего еще в статусе принца против Джахангира .

При этом, как считается, Мумтаз Махал не стремилась к политической власти, будучи в этом противоположностью любимой жены Джахангира Нур Джахан (мачехи Шах-Джахана).

Джахан, согласно летописям, познакомился с Мумтаз Махал, будучи принцем, во время импровизированного аттракциона — базара, устроенного придворными дамами во дворце Агры в честь наступления мусульманского нового года.

Арджуманад Бану Бегам (Arjumand Banu Begum), как тогда еще звали Мумтаз Махал, была дочерью сановника из персидского рода при могольском дворе. Она родилась в Агре и приходилась племянницей императрице Нур Джахан — уже упоминавшейся супруге императора Джахангира .

Жизнь при дворе одного из самых знаменитых Великих Моголов - Шаха-Джахана, который построил Тадж-Махал.

Такие миниатюры были написаны придворными художниками для «Падшахнаме» - прижизненного исторического повествования о первых 10-ти годах правления Шах-Джахана, подготовленного по заданию самого Джахана, в частности Абдул Хамидом Лахори.

Здесь иллюстрация из журнала «Индия перспективы».

На миниатюре озаглавленной авторами «Падшахнаме» «Император, окруженный божественной аурой, взвешивается против золота и серебра…» показан момент церемонии т.н. «взвешивания императора Великих Моголов», состоявшейся 23 октября 1632 года в Диван-и-Кхас (Diwan-i-Khass, «Зале частных аудиенций»), в старой императорской резиденции.

«Церемония взвешивания императора Великих Моголов» проходила два раза в год - на его дни рождения по солнечному и лунному календарю. Эта церемония была одним из величайших событий придворной жизни на протяжении года.

В ходе церемонии взвешивания на вторую чашу весов выкладывалась сумма золота, серебра и других драгоценностей, равная весу властителя. Затем эти драгоценности раздавались бедным. Здесь мы видим придворных танцовщиц и музыкантов.

На галерее слева от императора виден также ансамбль музыкантов, известных как nawbat, которые играли специальные «музыкальные девизы» при всех официальных появлениях Великого Могола.

Один из экземпляров «Падшахнаме» был подарен английскому монарху Георгу III в 1799 году одним из местных индийских владетелей.

Среди прочего, брак Шах-Джахана с родственницей могущественной и имевшей огромное влияние на Джахангира Нур Джахан был выгоден политически. Это позволило принцу оттеснить своих братьев от доступа к Джахангиру и зарекомендовать себя в качестве наследника трона.

Интересно, что двадцатая по счету жена Джахангира, ставшая потом самой главной в делах дворца — Нур Джахан была, по одной из версий, первоначально простой наложницей гарема, захваченной почти как военный трофей, а уже затем императрицей, при этом, благодаря влиянию дочери на императора, ее отец Итимад-ад-Дауд позднее стал первым министром при Джахангире.

По другой трактовке, Нур Джахан была вполне достойной особой. Которая просто на время была удалена из дворца из-за замужества. Придерживающееся этой версии современное французское издание L’inde imperiale des grands moghols (называющее, впрочем, отца Нур Джахан авантюристом), пишет о Нур:

«В 1611 году император Джахангир влюбился в персидскую девушку по имени Михр ун-Ниса, с которой он был знаком с самого детства. Эта девушка вышла замуж за одного из могольских сановников и уехала с ним из Агры в Бенгалию. Однако внезапная смерть мужа позволила ей вернуться к столичному двору, а через несколько месяцев она стала женой Джахангира. После этого ее стали именовать Нур Махал, что означало «Свет дворца», а несколько позже — Нур Джахан, то есть «Свет мира». В ее непосредственное окружение входили отец Итимад уд-Даула, авантюрист, ставший первым министром при Джахангире, и брат Азаф-хан.

Увеличение персидского влияния способствовало распространению ортодоксального мусульманства в Могольской империи. Джахангир, являвшийся противником религиозных конфликтов, не пытался препятствовать этому. Император был сыном раджпутской принцессы, если он и приказывал разрушать индусские храмы, то только исходя из политических целей. Кроме того, он интересовался христианством и часто принимал в Агре миссионеров-иезуитов. Считается, что он даже хотел креститься и принять католичество, но решил не делать этого, чтобы не попасть в зависимость от Португалии».

Чем закончила Нур-Джахан мы уже упоминали в начале этого раздела, где описывали обстоятельства прихода Шах-Джахана к власти.

Возвращаясь же к теме Шах-Джахана и Мумтаз, отметим, что большая любовь не помешала Джахану взять себе еще несколько жен при жизни и после смерти Мумтаз Махал .

Но сам факт строительства великолепного Тадж-Махала говорит, что Шах-Джахан действительно был огорчен безвременной кончиной (в результате очередных родов) Мумтаз Махал. Ведь недаром он дал ей это прозвище, что на персидском значит «избранница дворца». Также при жизни Мумтаз император повелел присвоить ей титул «самая добродетельная» .

Шах-Джахан успел после кончины Мумтаз построить для нее гробницу — великолепный белоснежный, а в лучах восходящего солнца розовый, а в сумерках серебристый Тадж-Махал. Он строил его несколько десятилетий.

Но собственную гробницу, которая, согласно летописцам, должна была быть расположенной напротив копией Тадж-Махала, но только черного цвета, Шах-Джахан построить не успел .

Шах-Джахан был, как известно, свергнут своим сыном Аурангзебом, И далее поговорим об обстоятельствах свержения Шах-Джахана.

Миниатюра из жизнеописания «Падшахнаме» показывает жизнь при дворе Шаха-Джахана.

Иллюстрация из журнала «Индия перспективы».

«На тридцатом году правления Шах-Джахан серьезно заболел. Узнав об этом, четыре его сына вступили в борьбу за престол.

Старший — Дара Шикох (его имя переводится с персидского как Дарий Великолепный, ), — и прежде принимавший участие в управлении государством, считался официальным наследником . На тот момент он был наместником Пенджаба и пользовался большой популярностью в народе. Шикох отличался привлекательной внешностью, был образованным человеком, интересовался индусским религиозным учением бхакти и суфизмом, мистическим направлением ислама. Постепенно он сам вошел в секту суфиев, которая выделялась приверженностью к принципу религиозной терпимости.

Многим сановникам это не нравилось, поскольку они боялись, что, став императором, Дара Шикох не будет ярым защитником интересов мусульманского населения Индостана. У принца был сложный характер: он не выносил критики и никогда не отказывался от принятых решений. Благодаря его решительности Шикоху удалось взять под свой контроль часть аппарата управления.

Его братья — Шах Шуджа и Мурад Бакхш — во многом уступали Дара Шикоху. Шах Шуджа стал, однако, наместником Бенгалии. В отличие от своего старшего брата Шуджа был приверженцем традиционного ислама.

Что же касается Мурада Бакхша, то он был прекрасным военачальником, благодаря чему смог овладеть одной из главных провинций Индии -Гуджаратом. Но его сластолюбие и склонность к разврату заставляли многих усомниться в том, что он сможет стать хорошим императором.

Самым младшим и самым честолюбивым из четырех братьев являлся, без всякого сомнения, Аурангзеб. Он постоянно совершал военные походы и не любил придворную жизнь, презирал своих братьев и сановников, которых интересовали лишь интриги и удовольствия .

Еще ребенком он увлекся чтением мусульманских текстов. Повзрослев, он стал ярым защитником суннитского ислама, поэтому верующие видели в нем настоящего борца за веру.

Талантливому полководцу Аурангзебу удалось захватить Агру, и в июне 1658 года он приказал заточить своего отца Шах-Джахана (под предлогом болезни и якобы недееспособности последнего) в Красную крепость Агры, где тот провел последние восемь лет своей жизни », — пишет французское издание L’inde imperiale des grands moghols (1997) и продолжает:

«Напуганный Шах Шуджа сбежал на Бирму, однако местный правитель Магх Раджа отказался помочь ему. Преследуемый приверженцами Аурангзеба, Шах Шуджа скрылся в джунглях (вскоре о погиб в Бирме, убитый одним из местных правителей).

Мурад Бакхш провозгласил себя императором, тогда Аурангзеб пригласил его на переговоры, в ходе которых Мурада напоили и бросили в тюрьму (в 1661 году он был казнен).

Но самым опасным конкурентом Аурангзеба оставался Дара Шикох. Шикох пытался попасть в Синд, где он надеялся получить помощь персов. Лишь предательство одного из князей положило конец его притязаниям на власть. Дара Шикох и его сын были схвачены и отправлены к Аурангзебу в Дели .

Представители мусульманского духовенства приговорили Шикоха к смерти по обвинению в ереси. Один из бывших рабов принца отрубил ему голову, а его тело было брошено рядом с гробницей Хумаюна . Сына Шикоха — Сулеймана бросили в тюрьму. Таким образом Аурангзебу удалось стать императором Великих Моголов».

Аурангзеб перенес столицу в Аурангабад (ныне в штате Махараштра), где жил еще будучи принцем в ранге губернатора Декана. (В Аурангабаде находится и усыпальница Аурангзеба).

Что же касается Шаха-Джахана, то после восьми лет ареста, как уже упоминалось, он скончался от болезни, и по приказу Аурангзеба был похоронен в Тадж-Махале — усыпальницу Мумтаз Махал, — Мумтаз, которая также была и матерью Аурангзеба.

IV. Хроника правления Великих Моголов: От Джахангира до последнего Великого Могола Бахадура II Шаха

1605-1627 Правление Джахангира . Джахангир, до воцарения известный как Салим, поднял мятеж против Акбара и провозгласил себя падишахом, вынудив отца прервать войну в Декане и вернуться в Агру. Акбар послал к сыну своего придворного Абул-Фазла, чтобы тот начал переговоры с ним. Однако принц всегда питал недоверие к любимому министру своего отца, поэтому он организовал засаду и убил ближайшего советника Акбара. Узнав об этом, Акбар был потрясен, он проклял своего сына и хотел сделать наследником внука Кусрау, старшего сына Салима, но вскоре умер от дезентирии.

В отличие от своих предшественников Джахангир не вел активной завоевательной политики , он предпочитал наслаждаться благополучной жизнью. Джахангир четко следовал установленному церемониалом распорядку дня, что также мешало ему принимать активное участие в командовании армией. Кроме того, природная апатия усиливалась склонностыо к алкоголю.

Власть императора основывалась на страхе перед его недовольством и страшной расправой. Европейцы, прибывавшие к могольскому двору, поражались жестокости наказаний, наиболее распространенными среди которых были выкалывание глаз и отравление .

1611 Джахангир женится на Нур Джахан

1628-1658 Правление Шаха-Джахана

1631 Смерть Мумтаз Махал

1631- 1648 Строительство Тадж Махала (усыпальницы Мумтаз Махал)

1635- 1636 Голконда и Биджапур становятся зависимыми от империи султанатами с местными мусульманскими династиями.

Султанаты Голконда и Биджапур (как Берар, Ахмаднагар, Бидар) сначала были частями самого первого мусульманского государства на юге Индии — Бахмани, которое было основано в 1347 г. на западе Декана военачальниками, восставшими против Делийского султаната. Посвятивший много лет жизни войнам на Декане, Шах-Джахан стремился продолжить в этом регионе политику, принципы которой были определены Акбаром и Джахангиром. Она заключалась в том, чтобы установить могольское господство над независимыми мусульманскими княжествами этого региона, образовавшихся на руинах Делийского султаната.

Император Шах-Джахан не стремился завоевать Голконду и Биджапур силой, его целью было лишь политическое подчинение.

Благодаря предательству сына Амбара, военачальника армий султана, войскам Шах-Джахана удалось разгромить и подчинить султанат Амаднагар, что не удалось сделать Джахангиру. В 1635 году султанат Голконды, который больше не имел сил сопротивляться моголам, также признал верховенство императора.

Через некоторое вермя и султанат Биджапура признал себя зависимым от императора, т.к не был готов к длительному противостоянию.

В 1646 году Шах-Джахан, воспользовавшись междоусобными конфликтами узбеков, безуспешно попытался отвоевать Самарканд, историческую родину тимуридов.

1638-1648 Строительство Шахджаханабада (ныне район старого Дели), новой столицы Шаха-Джахана.

1657-1658 Борьба между сыновьями Шаха-Джахана за наследование во время болезни отца. Аурангзеб побеждает в этой борьбе, казнит по отдельности братьев и в 1658 году свергает Шаха-Джахана, помещая его под арест, где тот проводит восемь последних дней своей жизни.

1658-1707 Правление Аурангзеба . Несмотря на рост недовольства индусов и шиитов, император все же делает ставку на возвращение к суннитскому исламу.

С 1668-1669 годов Аурангзеб предпринял ряд мер для сближения действующего законодательства с традиционным правом ислама и ухудшения положения немусульманского населения Индии. Были приняты постановления, запрещавшие строительство индусских храмов, исполнение национальной музыки, танцы и употребление спиртных напитков . Император отказался от ношения индийских нарядов (данная традиция существовала со времен Акбара).

Аурангзеб ведет упорные войны с маратхами, которых возглавляет молодой талантливый военачальник Шиваджи (годы жизни 1630-1680, с 1674 года правитель созданного им государства Маратхов (современный штат Махараштра). Маратхи — индийское племя, ведущее происхождение от сельского населения юга Индостана. Они регулярно выступали в качестве союзников султанов Ахмаднагара и Биджапура, воевавших с моголами. До своего возвышения Шиваджи находился на службе у султана Биджапура, но став правителем и командующим собственной армией бросил вызов мусульманским завоевателям: султанам Южной Индии и моголам.

Шиваджи был сторонником жестоких методов, он, не колеблясь, уничтожал города и де-ревни, которые отказывались подчиниться ему. После смерти Шиваджи в 1680 году его сын Шамбаджи продолжил дело отца.

В то же время усиливались и другие противники Могольской империи — крестьяне--джаты Матхура и сикхи Пенджаба, ставшие врагами падишахов после казни их религиозного лидера Арджуна по приказу Джахангира.

Также недовольство проявляли и раджпуты Раджастана.

1659-1665 Аурангзеб снова вводит налог на своих подданных иноверцев джизью при возросшей активности англичан, французов и португальцев в Индии, которые ведут локальные завоевательные походы в отдельных территориях Индии, расширяя свои фактории .

1686-1687 Присоединение Аурангзебом мусульманских султанатов Биджапур и Голконда (см. выше).

1707-1712 Правление императора Великих Моголов Бахадура I Шаха . Второй сын Аурангзеба, выигравший в династических войнах после кончины отца. В течение недолгого правления Бахадура I Шаха (1707- 1712) не были проведены необходимые реформы, многочисленные военные походы лишь окончательно разорили государственную казну, уже пустевшую при Аурангзебе. Знать отвернулась от императора, считая что он уже не может спасти государство.

Ослабление империи позволило индуистам-раджпутам укрепить свои позиции. Раджа Джодхпура, свергнутый Аурангзебом, изгнал могольских наместников и взял власть в княжестве в свои руки. Раджа Амбер попытался организовать мятеж, однако Бахадур I Шах подавил его.

В 1709 году оба непокорных правителя снова признали могольское господство.

Главной причиной неудач раджпутов в борьбе за независимость было их нежелание объединяться друг с другом. В то же время им удалось увеличить территорию своих владений, хотя формальное верховенство моголов сохранилось .

1712-1713 Правление императора Великих Моголов Джахандара Шаха . В этот период впервые император Великих Моголов отказался от неограниченной власти, что серьезно усилило влияние визиря (первого министра) и привело к установлению определенного двоевластия. Министр пытался заключить мир с джатами, маратхами, сикхами и раджпутами. Свергнутый Джахандар Шах был задушен в тюрьме по приказу своего родственника Фарруксияра, ставшего следующим императором Великих Моголо в .

1713-1719 Правление императора Великих Моголов Фарруксияра (Фарук Сийяра ). Фарук Сийяр успешно воевал с сикхами, вторгшимися из Пенджаба. К власти он пришел благодаря удачным династическим войнам, однако в 1719 году был свергнут своим ближайшими приближенными, известными как братья Саид: генералами могольской империи еще со времен императора Аурангзеба Саидом Хасаном Али Ханом Бaрхa и Саидом Абдуллой Ханом Барха. Фарук Сийяр был помещен в тюрьму, где его ослепили и морили голодом, а через два месяца задушили .

В это правление дальнейшее ослабление центральной власти привело к усилению местных правителей, которые начали собирать в свою пользу государственные налоги. Император больше не получал денег от населения; таким образом, порядок, установленный еще Бабуром и Акбаром, был нарушен.

Этнические и религиозные различия способствовали росту сепаратизма знати, основную массу которой составляли уже не персы и тюрки, а индийцы, принявшие ислам. Постепенно аристократы получили полную независимость и более не считались с интересами империи.

1719-1748 Правление императора Великих Моголов Мухаммед Шаха .

В 1739 году персидская армия под предводительством правителя этой страны тюрка Надир Шаха совершила вторжение на Индостан.

В битве при Карнале (в нынешнем индийском штате Харьяна) Великие Моголы потерпели поражение, несмотря на то, что они выставили армию в 100 тысяч человек против 55000 солдат Надира. Армия Надир Шаха, занявшая Дели, подавила народные выступления и разграбила город.

При этом Дели могольская армия сдала без боя, и даже сначала состоялись сердечные переговоры двух императоров . Но вскоре по Дели распространились слухи, что Надир-шах был убит. Жители Дели стали нападать на персов и убили 900 персидских солдат. Началась резня в ходе которой также погибли 30000 мирных жителей. Резню остановил визирь Великого Могола.

Мухаммеду Шаху пришлось выдать свою дочь за младшего сына Надир шаха и расстаться со многими богатствами. Два месяца спустя Надир Шах вернулся в Персию, везя с собой награбленные сокровища Великих Моголов, в том числе и знаменитый . Персидский владетель оправдывал свою вторжение тем, что могольский император не предпринимает мер против повстанцев в Кандагаре, но при этом он, Надир, якобы лоялен к Великим Моголам.

После разграбления Дели Мухаммед Шах и его окружение уже не могли справиться ни с внутренней, ни с внешней угрозами.

Этим воспользовались афганцы, на некоторое время оккупировавшие северо-западные области Индии (Пенджаб, Кашмир и Мултан).

1748-1754 Правление императора Великих Моголов Ахмада Шах Бахадура. Этот 29-летний император был свергнут и ослеплен Имад уль-Мульком, племянником низама Хайдарабада, поддерживающего маратхов. Следующие 20 лет своей жизни Ахмад Шах провел в тюрьме, где и умер при правлении императора Великих Моголов Шаха Алама II . Среди менее печальных обстоятельств жизни Ахмада Шаха Бахадура была кратковременная победа над афганским владетелем Ахмадом Шахом Дуррани.

1754-1759 Правление императора Великих Моголов Аламгира II . Этот могольский император отличался набожностью, и он взял себе имя в честь такого же набожного мусульманина и своего прадеда — Великого Могола Аурангзеба, чье второе имя было Аламгир.

Б ольшую часть своей жизни будущий Аламгир II, которого тогда звали Азиз ад-Дин, провел в тюрьме. Он был сыном императора Великих Моголов Джахандара Шаха, правившего в 1712-1713 гг. После свержения Джахандара Шаха Азиз ад-Дин был схвачен своим родственником — новым императором Фарруксияром, и спустя год после пребывания в темнице, когда ему было всего шестнадцать лет, ослеплен. Будущий Аламгир II находился в тюрьме сорок лет с 1713 до 1754 гг. В возрасте 55 лет Азиз ад-Дин был освобожден Имад уль-Мульком, племянником низама Хайдарабада, свергнувшим при поддержке маратхских князей предыдущего Великого Могола Ахмад Шаха .

Исходя из особенностей своей биографии, в своем правлении Аламгир II стал зависеть от Имад уль-Мулька, который стал при нем визирем.

В 1755 году, после кончины наместника Великих Моголов в Пенджабе Муин-уль-Мулька, его вдова Муглам Бегум в отчаянии обратилась за помощью к афганскому владетелю Ахмаду Шаху Дуррани, в попытке остановить сикхских повстанцев в восточных районах.

В 1757 году Ахмад Шах Дуррани захватывает Дели, и во время этого захвата Аламгир II остается в Дели. При этом Алгамир II был вынужден также пойти на территориальные уступки афганцам. В то же время император с помощью афганцев надеется обуздать мартхов и не против свадьбы тринадцатилетнего сына Ахмад Шаха Дуррани Тимура на своей дочери. Имад уль-Мульк, опасающийся усиления афганцев и потери своего влияния (хотя к тому времени он уже не был визирем) и жизни, организовал убийство Великого Могола, подослав к нему покушавшихся под видом благочестивых отшельников. В этом покушении Имад уль-Мульк опирался на вождя маратхов (см. выше) Садашиврао Бхао.

Алгамир II интуитивно пытался восстановить централизованное правление, как человек он отличался демократичностью нравов.

1757 Победа британцев в Бенгалии в битве при Плесси (Палаши). Во время этой битвы британцы и их туземные войска сипаев разгромили армию наваба Бенгалии . В Бенгалии, а именно в основанной англичанами Калькутте располагаюсь самая первая фактория Ост-Индской компании.

Назначаемый Великими Моголами наваб являлся главой региона. Однако к моменту битвы навабы были уже почти полностью самостоятельными от могольских императоров. Тем не менее после битвы при Плесси, Великие Моголы окончательно утратили влияние в Бенгалии, а навабы стали утверждаться англичанами .

1759-1806 Правление императора Великих Моголов Шаха Алама II. Этот второй сын Аламгира II, покинув Дели в 1758, и став Могольским императором в 1759-м, он до 1772 года опасался вернуться в свою столицу Дели, боясь своих придворных и соседних владетелей .

Он уступает британцам Бенгалию, Ориссу и Бихар.

В 1784 г . Шах Алам II обратился за поддержкой к могущественному правителю Гвалиора Мадгаве-Рао из маратхской династии Синдия. В марте 1785 г . Мадгава-Рао прибыл в Дели и принял начальство над армией Шаха Алама. В ноябре 1787 года Мадгаве-Рао терпит военное поражение от афганцев под командованием афганского правителя Гулям Кадир-хана .

В 1788 году Гулам Кадир Хан и его армия захватывают Дели, и тогда же пьяный Гулям Кадир-хан таскает шестидесятилетнего императора за бороду, требуя от Шаха Алама II выдать сокровища, и даже порет падишаха. Шах Алам II заключается в тюрьму, ему выкалывают глаза и избивают . Афганцы избивают и членов его семьи. Падишаха освобождает Мадгаве-Рао Синдия.

В марте 1789 г . Гулям Кадир-Хан был разгромлен армией Медгава-Рао и после жестоких пыток повешен. Шах Алам II был восстановлен на престоле .

Столица Великого Могола оставалась под властью маратхов вплоть до начала XIX в., когда последние были окончательно разбиты англичанами. В сентябре 1803 г . Дели занял английский главнокомандующий лорд Лейк (Gerard Lake). Старый и немощный Шах Алам перешел под покровительство англичан. 23 мая 1805 г . падишаху было назначено постоянное содержание −120 тысяч фунтов стерлингов. С этого времени он перестал быть сюзереном и не управлял даже теми территориями, с которых получал доход ы. В распоряжении Шаха Алама остался только Красный форт в Дели . За его стенами управление городом и окрестностями находилось в руках английского резидента. В то же время Шах Алам II мог по-прежнему титуловаться падишах.

1806-1837 Правление Акбара II. Все свое правление этот предпоследний могольский император находился под домашним арестом англичан в своей резиденции .

1813 Уничтожение монополии Ост-Индской компании на торговлю в Индии, этим решение правительство Великобритании перешло к прямому правлению в Индии, лив компанию функций управителя индийским территориями.

Страдавшие от бесконечных междоусобных войн индийские государства не хотели понять, насколько серьезной была английская угроза, пишет современное французское издание L’inde imperiale des grands moghols (1997) . Лишь Типу-султан, правитель незначительного государства Мизор, попытался оказать сопротивление англичанам, Он был разгромлен и погиб в 1799 году в битве при Срирангапатнаме. Таким образом, с конца XVIIl века могущественная британская Ост-Индская компания под руководством Ричарда Велесли начала проводить в Индии политику территориальных захватов. Для обеспечения успеха своей экспансии англичане способствовали расколу в индийском обществе, субсидируя различные сепаратистские группировки и ослабевшие государства, Наталкиваясь на упорное сопротивление, англичане использовали жесточайшие методы его подавления, указывает французский автор упомянутого издания.

В 1818 году британские войска окончательно разгромили маратхов. С это го момента британское правительство, используя в своих целях Ост-Индскую компанию компанию, фактически взяло под контроль всю территорию Индостана, за исключением Пенджаба, в котором государством сикхов в то время правил Ранджит Сингх, После его смерти в 1839 году государство распалось, чем и воспользовались англичане, захватившие Пенджаб в 1849 году.

1837-1858 Правление Бахадура II Шаха, последнего императора Великих Моголов (см. ). Этот император также все свое правление провел под домашним арестом англичан .

1849 Завоевание Пенджаба англичанами. В Пенджабе некоторое время существовало независимое государство сикхов, которое возникло в результате ослабление власти Великих Моголов.

1858 Восстание сипаев (местных английских туземных войск). Они решили использовать безвластного могольского императора Бахадура II Шаха, находившегося под домашним арестом в Дели при правлении британской администрации, против англичан, провозгласив восстановление его власти. Восстание подавлено. Бахадур II Шах отправляется в ссылку в Бирму. Династия Великих Моголов прекращает свое существование.

1877 Британская королева Виктория провозглашена императрицей Индии.

(Хронология по L’inde imperiale des grands moghols (1997)

V. Династия Великих Моголов: падение

Одной из самых трагичных фигур среди могольских императоров периода упадка их власти является Шах Алам II.

Этот второй сын императора Аламгира II, покинул Дели в 1758 и стал могольским императором в 1759-м. Однако он до 1772 года опасался возвращаться в свою столицу Дели. Шах Алам II опасался, главным образом, не англичан, а индийских феодалов и туземных владетелей из соседних стран.

У Шаха Алама II был перед глазами пример его отца - Азиза ад-Дина (Аламгира II) - в свою очередь, сына еще одного могольского императора Джахандара Шаха.

Азиз ад-Дин был схвачен своим родственником - новым могольским императором Фарруксияром, и спустя год после пребывания в темнице, когда ему было всего шестнадцать лет, ослеплен. После этого Азиз ад-Дин находился в тюрьме сорок лет - с 1713 до 1754 гг. Затем Азиз ад-Дин ненадолго стал императором, но вскоре был убит собственным бывшим визирем.

И как бы его сын Шах Алам II не опасался повторять опыт своего отца, он окончил ненамного лучше:

В 1788 году шестидесятилетний могольский император Шах Алам II был оттаскан за бороду, выпорот, а затем ослеплен афганским владетелем Гулямом Кадир-ханом, искавшим сокровища Моголов и совершившим тогда набег на Дели.

В сентябре 1803 г. Дели занял английский главнокомандующий лорд Лейк (Gerard Lake). Старый, слепой и немощный Шах Алам II перешел под покровительство англичан.

23 мая 1805 г. падишаху было назначено постоянное содержание -120 тысяч фунтов стерлингов. С этого времени он перестал быть сюзереном и не управлял даже теми территориями, с которых получал доходы.

В распоряжении Шаха Алама II остался только Красный форт в Дели и титул падишах.

Тем не менее, возможно, англичане спасли жизнь Шаха Алама II.

Неизвестно, что бы его ждало, если бы он оставался игрушкой в руках собственных феодалов и подданных, и разных туземных владетелей.

Здесь на миниатюре 1800 года Шах Алам II смотрит невидящими глазами - вскоре после своего ослепления афганским владетелем Гулямом Кадир-ханом, но уже восстановленный на троне своим союзником, прогнавшим Гуляма - правителем Гвалиора Мадгаве-Рао из маратхской династии Синдия.

До занятия англичанами Дели оставалось только несколько лет. Уже под английским протекторатом после Шаха Алама II на троне побывало еще два Великих Могола, и династия просуществовала под патронажем англичан более 50 последующих лет.

Сначала поговорим о могольских императорах периода упадка династии, а затем и об обстоятельствах ее падения .

После последнего знаменитого императора из династии Великих Моголов, шестого по счету — Аурангзеба (скончавшегося, напомним, в 1707 году) правило еще девять императоров см. нашу хронологию и ). Однако последние могольские императоры все больше стали походить на жертву .

Трое из них были убиты (при этом двое задушены), один умер в тюрьме, а четверо из этих девяти последних императоров еще и были ослеплены (иначе говоря, им выкололи глаза). Также один из этих Великих Моголов был оттаскан за бороду и выпорот. Наконец, один был вынужден в собственной столице отдать захватчику знаменитый Павлиний трон. Двое последних императоров Великих Моголов провели все свое правление (а это по нескольку десятилетий) под домашним арестом .

Итак, вспомним:

В 1713 году Великий Могол Джахандар Шах был задушен в тюрьме по приказу своего родственника Фарруксияра, ставшего следующим императором Великих Моголов.

В 1719 году только что вышеупомянутый император Великих Моголов Фарук Сийяр был помещен придворными-заговорщиками в тюрьму, где его ослепили и морили голодом, а через два месяца задушили.

В 1739 году Великому Моголу Мухаммеду Шаху пришлось выдать свою дочь за младшего сына персидского правителя, захватившего Дели — Надир шаха и расстаться со многими богатствами. Два месяца спустя после набега на Дели Надир Шах вернулся в Персию, увезя с собой награбленные сокровища Великих моголов, в том числе и знаменитый Павлиний трон.

Подробнее о Павлиньем троне Великих Моголов:

В 1754 году 29-летний император Великих Моголов Ахмад Шах Бахадур был свергнут и ослеплен Имад уль-Мульком, племянником низама Хайдарабада, поддерживающего индуистов-маратхов. Следующие 20 лет своей жизни Ахмад Шах провел в тюрьме, где и умер при правлении императора Великих Моголов Шаха Алама II.

В 1714 году будущий Великий Могол Аламгир II, которого тогда звали Азиз ад-Дин был заключен в тюрьму. Он был сыном императора Великих Моголов Джахандара Шаха, правившего в 1712-1713 гг. После свержения Джахандара Шаха Азиз ад-Дин был схвачен своим родственником — новым императором Фарруксияром, и спустя год после пребывания в темнице, когда ему было всего лишь шестнадцать лет, ослеплен. После этого Азиз ад-Дин находился в тюрьме сорок лет — с 1713 до 1754 гг., пока его не освободил уже упоминавшийся здесь феодал Имад уль-Мульк, свергнувший до того могольского императора Ахмад Шаха Бахадура. Впрочем, спустя непродолжительное время Аламгир II был убит по приказу Имад уль-Мулька.

В 1788 году шестидесятилетний могольский император Шах Алам II был оттаскан за бороду, выпорот, а затем ослеплен афганским владетелем Гулямом Кадир-ханом, совершившим тогда набег на Дели.

В 1806-1837 гг. Акбар II и в 1837-1858 гг. Бахадур II Шах все свое правление провели под домашним арестом англичан.

Однако надо отметить, что, как кажется, безвластным могольским императорам при англичанах (т.е. императорам Акбару II и Бахадуру II Шаху) жилось безопаснее, чем их непосредственным предшественника периода упадка династии, пусть и обладавших, в отличие от последних, еще некоторой властью. Могольских императоров под английской опекой не убивали, им не выкалывали глаза. Англичане платили двум последним Великим Моголам пенсию и относилиськ ним с уважением, соблюдая этикет .

12 сентября 1857 года французский журнал L’Illustration (выходивший в Париже с 1843 по 1944 гг.) опубликовал материал (приурочив его к восстанию сипаев) о более ранней поездке своего репортера по Индии в 1840-х годах. Статья называлась «Путешествие в страну Великих Моголов», в ней, среди прочего, описывалась встреча репортера журнала и императора Великих Моголов Бахадура II Шаха, В 1840-х годах, напомним, Дели уже был занят англичанами, а император жил в Красном форте Дели, выполняя лишь церемониальные функции, под охраной английских войск.

Вот выдержки из публикации:

«11 ноября 1842 года. Я встретил коменданта крепости, в которой живет император, английского капитана, с которым я знаком. Он предложил мне прокатиться в его двухколесном экипаже. Я согласился; проезжая под стенами Красной крепости Дели, мы услышали отдаленный шум литавр и других инструментов. Это был императорский кортеж, возвращавшийся во дворец.

«Проедем здесь», — сказал мне капитан, показывая на огромные ворота, под которыми слон показался бы чуть больше мыши. «Обгоним первый экипаж с придворными, тогда мы увидим весь кортеж». Сказано — сделано. Мы остановились под ветвистым деревом и стали наблюдать за происходящим.

Шум литавр и других инструментов быстро нарастал. Но уже практически стемнело, когда, наконец, появились первые всадники, проехавшие через ворота и устремившиеся затем вглубь крепости. После всадников показались носилки и повозки, запряженные быками; потом прошла толпа музыкантов, игравших на различных инструментах: трубах, литаврах, флейтах.

И вдруг в свете факелов мы увидели сухого старика со строгим выражением лица, сидевшего на троне с балдахином, который несли слуги. Это и был император . За ним следовало двадцать слонов, одни везли на спинах позолоченные домики, другие — музыкантов. Пожалуй, музыкантам императора нужно отдать должное, им платят за дело; их усердие проявлялось с каким-то демоническим бешенством.

После слонов, у которых был унылый вид и грустная, медленная походка (характерная черта этих животных), ехало еще несколько отставших всадников с флагами. Потом наступила тишина.

Я не сказал, что император, сидевший на троне, держал в руках посох с загнутым концом. В сумеречном свете факелов император был похож на мумию, казалось, что у него лицо черного цвета .

Последний могольский император Бахадур II Шах (Сирадж уд-Дин Абу-л-Музаффар Мухаммад Зафар, он же Зафар Бахадур) и два его сына.

С могольской картины 1838 года.

(Несколькими днями позже была аудиенция).

Император был жалким стариком, все необходимые церемонии он выдерживал только под воздействием опиума . Его усаживали на трон, и он пытался совершать необходимые действия...

Трон представлял собой возвышение из мрамора, окруженное балюстрадой. Несколько пожилых слуг стояли поблизости от императора, они были неважно одеты и выглядели неопрятно. Двое юношей охраняли императора.

У императора был безумный взгляд. Его глаза то сияли странным блеском, то становились мутными; мне казалось, что он все время дрожал... Его одежда была из бархатной ткани цвета леопардовой шкуры. В нескольких местах ее украшали полоски соболиного меха. Его лицо и руки были сухими и истощенными, в глаза бросались заострившийся нос, впалые щеки и отсутствие зубов, его борода была очень странного цвета: красно- черная с фиолетовым оттенком . Этот жалкий старик, которого я увидел на троне в Дели, был императором Бахадуром II Шахом, потомком великого Тимура (Тамерлана)». Конец цитаты.

Уже упоминавшийся Красный форт в Дели, о котором мы подробно поговорим на второй странице этого обзора, после окончания правления своего знаменитого основателя Шах-Джахана периодически приходя в запустение, тем не менее, видел в своих стенах многих других знаменитых личностей и еще целый ряд важнейших событий.

Как раз здесь в 1857-1858 годах предпринял попытку вернуть себе реальную власть в ходе антибританского восстания туземных английских войск сипаев (от персидского «sipâhi» — «солдат») последний могольский император Бахадур II Шах, доживавший до этого свой век в качестве безвластного правителя при английской администрации. По крайней мере, Бахадур II Шах не возражал против такой попытки.

Напомним, что еще в 1803 году англичане взяли под свой контроль Дели, и императоры Акбар II (1806-1837) и Бахадур II Шах (1837-1858) имели реальную власть лишь на территории Красной крепости, в которой они находились под домаш-ним арестом.

Как пишет фр. издание по истории Великих Моголов L’inde imperiale des grands moghols (1997 год), поводом к восстанию стала угроза отправки сипаев на службу в Англию и использование нового оружия, которое смазывалось свиным или коровьим жиром, то есть веществами, которые запрещалось применять и мусульманам, и индусам . Чтобы выразить свой про- тест против британских властей, сипаи провозгласили Бахадура II Шаха полновластным императором Индии.

11 мая 1857 г . восставшие укрепились в Дели, при этом заставив могольского император подписать воззвание, в котором падишах сообщал о восстановлении власти Великих Моголов и призывал всех индийцев объединиться для борьбы за родину и веру .

Сыновьям Бахадур Шаха предоставили видные посты в сипайской армии.

После провала восстания Бахадур Шах дал показания, из которых следовало, что он полностью находился в руках сипаев.

«Все документы, — сказал он, — которые сипаи считали необходимыми, составлялись по их приказанию. После этого их приносили ко мне и заставляли прикладывать к ним печать... Часто они прикладывали печать на пустые и незаполненные конверты... Всякий раз, когда принцы Мирза Могол, Мирза Хайр Султан или Абубакр приносили ко мне петиции, их неизменно сопровождали сипайские командиры, которые приносили приказы, какие им было желательно, уже написанные на отдельных листах бумаги, и заставляли их переписывать моей собственной рукой... Я был во власти солдат, и они с помощью силы делали, что им нравилось».

В ходе акций сипаев была устроена и масштабная резня европейцев в охваченных беспорядками городах. Но восстание провалилось, главная мечеть и часть делийского Красного Форта (Шахджаханабада), в ходе подавления беспорядков даже подверглись обстрелу артиллерии англичан.

Последний могольский император Бахадур Шах в мае 1858 года, сразу после суда и перед отъездом в изгнание в Бирму.

Фотография сделана в Дели двумя фотографами: профессиональным фотографом Чарльзом Шепардом (Charles Shepherd), основавшим в Индии фотостудию Shepherd & Robertson, и военным любителем фотографии Робертом Кристофером Титлером (Robert Christopher Tytler).

Это фотография Бахадур Шаха - единственное сохранившееся фото правителя. И так как годом изобретения фотографии считается 1839 год, а Бахадур Шах уже был могольским императором с 1837 г., то это, вероятно, единственный дошедший до нас фотоснимок какого-либо могольского императора вообще.

Фотография хранится в коллекции Британской библиотеки.

Чтобы предотвратить дальнейшие выступления, англичане заключили императора в тюрьму. В сентябре 1858 года Бахадур II Шах был схвачен и обвинен в предательстве и организации восстаний. Некоторые его дети и внуки были казнены, а сам император был приговорен к ссылке, и отправился в Рангун, столицу тогдашней британской Бирмы, где и умер спустя пять лет в возрасте 87 лет.

Отметим, что Бахадур Шах перед своим арестом скрывался в в Дели , о которой также рассказывается в отдельном разделе этого обзора. Можно сказать, что именно в усыпальнице Хамаюна закончилась история правления могольских императоров .

Министерство образования и науки Республики Казахстан

Казахский Государственный Женский Педагогический университет

Личность Бабура в истории Индии. Бабур в литературе Востока

Выполнила: Градовская Е.

Проверила: Бурханова Д.С.

Алматы, 2011

2. Завоевание Индии

4. Творчество Бабура

5. "Бабур-наме"

Заключение

Список литературы

1. Военные походы Бабура, основание державы Великих Моголов

Бабур, Захиреддин Мухаммед (1483-1530), основатель державы Великих Моголов в Индии, просуществовавшей более двух столетий (1526-1761). По отцовской линии - потомок Тимура, по материнской, возможно, Чингисхана. Этот человек вошёл во всемирную историю как основатель крупнейшей в XVI-XVIII веках державы на территории Индии и Афганистана - Могольской империи. Могольской эта империя называлась потому, что создатель её был внуком Тамерлана, который, в свою очередь, был дальним потомком Чингисхана - то есть монголом. Великими Моголами называется династия, начало которой положил этот человек.

Имя его - Бабур. Бабур означает "лев". А изначальным именем было Захиреддин Мухаммед. В одиннадцатилетнем возрасте получил в наследство от своего отца Ферганское княжество. Изгнан из Средней Азии тюркскими племенами, пришедшими из Сибири (предками узбеков). В 1504 с помощью своего родственника, правителя Герата, занял Кабул, где приступил к созданию сильного войска, набиравшегося из уроженцев Средней Азии афганцев и гакаров. Вслед за этим предпринял неудачную попытку захватить Самарканд, бывшую столицу Тимура.

Решив, что только завоевав Индию он станет во главе могучего государства, в 1518 и 1524 Бабур совершил нападения на Пенджаб. Наместник Пенджаба Даулат-хан, находясь во вражде с царствовавшим в Дели султаном Ибрахимом Лоди, сначала поддерживал действия Бабура, полагая, что он, подобно Тимуру, сокрушит Делийский султанат и уйдет домой, а престол в Дели окажется вакантным. Но, Бабур, заняв в 1524 Лахор, на следующий год во главе 12-тысячного войска предпринял новый поход. Даулат-хан выступил против него, но был разбит. Решающая битва с 40-тысячным войском султана Ибрахима Лоди состоялась в апреле 1526 на равнине Панипата (на пути из Пенджаба в Дели). Войско Бабура имело подавляющее превосходство в артиллерии и умело создавать укрытия для своих пушек из повозок, связанных ремнями. Кроме того, оно переняло у монголов тактику охвата конницей флангов противника. Все это предопределило в конечном счете победу Бабура; дорога на Дели была ему теперь открыта. Однако на его пути стоял правитель Мевара раджа Санграм Сингх, собравший многотысячное войско из конных отрядов нескольких раджпутских князей. Битва раджпутов с Бабуром состоялась в марте 1527 при Кхануа. И вновь перевес Бабура в артиллерии имел решающее значение для исхода сражения. Эти две победы означали фактически установление господства Бабура в Северной Индии. В дальнейшем его государство расширилось до низовий Ганга на востоке в результате разгрома в мае 1529 афганских правителей Бихара и Бенгала.

Часть афганских отрядов армии Бабура возвратилась домой, нагруженная добычей. Воины, оставшиеся в Индии, получили от Бабура наделы земли в служебные пожалования. Эти новые землевладельцы нанимали себе в качестве управляющих индусов, которые хорошо знали обычаи своей страны. Бабур не успел закончить формирование налогово-административного аппарата и централизованной системы управления государством. Эти задачи были решены его преемниками.

Бабур был выдающимся полководцем и политиком. Чувствуя непрочность своего положения в завоеванной стране с самобытной культурой, он старался лучше познакомиться с местными обычаями и спецификой. Источники отмечают его образованность, наблюдательность, умение ценить искусство. Он интересовался историей, культурой народов Средней Азии, Афганистана и Индии, флорой и фауной этих стран. Бабур известен как замечательный поэт, писавший на джагатайском и таджикском языках, как автор мемуаров "Бабур-наме". Хотя он несколько свысока относился к индусам как к "неверным", однако проявлял к ним известную терпимость и преследовал только тех из них, которые относились к нему недоброжелательно.

бабур индия тимур чингисхан

Перед смертью Бабур разделил свои владения между сыновьями, оставив основную индийскую часть территории государства старшему - Хумаюну - и велев остальным, получившим Пенджаб, Кабул и Кандагар, подчиняться ему.

2. Завоевание Индии

Один из индийских ученых, Трипатхи Рам Просад, давая оценку этой победе Бабура при Панипате, писал, что и "победа при Панипате Захиреддина Мухаммеда Бабура заложила фундамент Великой могольской (т.е. Бабуридской) империи в Индии, которая по своей пышности, мощи и культуре осталась величайшей империей в мусульманском мире и могла даже соперничать с Римской империей".

Однако, чтобы окончательно закрепить победу в Панипате, Бабуру пришлось продолжать свою политическую борьбу, а также вести такую внутреннюю политику, которая завоевала бы ему симпатии и расположение жителей городов и деревень Индии. Одним из проявлений такой политики было издание указа об отмене налога тамги, взимаемого с торговли.

В "Бабур-наме" нашла свое наиболее подробное описание другая битва Бабура в Сикри с Рано Санграм Синхом, которая произошла 13 марта 1527 г. Рано Санграм и его союзники: Хасан хан Мевати - правитель Дунгарпура, равал Уди Санг Багари, Рай Чандрабан Чаухан, сын правителя Чандари - Бхупат Рао, и многие другие не смогли устоять перед военной тактикой Бабура. Удачно исполненный им маневр тулгама, т.е. внезапный удар с тыла и флангов противника, и артиллерийский удар, решили судьбу сражения при Сикри. Описывая это сражение, Бабур объективно анализирует слабые и сильные стороны своего противника, не забывая при этом отдать должное храбрости и мужеству своего врага, Рано Санграм Синха.

Как известно, сравнительно стабильным в политическом отношении стало положение в Индии после третьего сражения Бабура при Гогре, которое произошло 6 мая 1529 г. и завершилось полной победой Бабура и крупным поражением афганских и бенгальских феодалов. Битва при Гогре была третьей и последней победой, которая сделала Бабура полным хозяином Северной Индии. Весьма ценны его данные о независимых княжествах Гуджарата, Мальвы, Мевара, Бенгалии, Декана, и Биджанагара. О Кашмире и Синде Бабур упоминает вскользь. Бабур, находясь в Индии, имел хорошую возможность общаться с коренным населением страны. Его полномочия и власть были распространены от Кабула до Бихара, охватывая большинство густонаселенных земледельческих оазисов Северной Индии. Анализ данных Бабура относительно географии Индии показывает, что Бабур наиболее четко различает три бассейна: бассейн рек Инд, Ганг и приток Ганга. "Те горы, которые расположены на севере Хиндустана, индийцы называют Салавак-Парбат. На языке индийцев сава - четверть, лак - сто тысяч, парбат - гора; получается - пишет Бабур, - "четверть и сто тысяч гор", то есть двадцать пять тысяч гор".

3. Внутренняя и внешняя политика Бабура в Индии

Несмотря на очень краткое по времени правление в Индии (1526-1530 гг.), Бабур сумел в некоторой степени объединить феодально-раздробленную страну и провести в жизнь такие важные мероприятия, как упорядочение земельно-водных отношений и налоговой системы. По его приказу благоустраивались мечети, сооружались здания различного назначения, строились бани, рылись колодцы и т.д. В крупных городах Индии - Дели, Агре, Лахоре, Девалпуре - Бабуром были заложены сады и парки с декоративными растениями. Характерно то, что при планировке садов Бабур применял среднеазиатскую систему чарбаг. Из "Бабур-наме" становится известно, что в 1526 г. в Панипате Бабуром в честь победы над Ибрахимом Лоди был разбит большой сад, именуемый Кабул-бахтом, который, по-видимому, был первым его сооружением на территории Индии. В садах, разбитых в Индии, Бабур впервые применил опыт по выращиванию среднеазиатских дынь и винограда (в Индии до сих пор выращивается сорт винограда под названием ангури самарканди, т.е. самаркандский виноград).

Бабур в своей деятельности постоянно преследовал цель благоустройства подвластных ему крупных городов Индии. Планировка и архитектура общественных и частных построек, их внешнее оформление и интерьер, имея очень много со среднеазиатским стилем, органично сочетались в то же время с индийской формой и стилем, что привело к соприкосновению двух культур - индийской и среднеазиатской. Процесс этот получил дальнейшее развитие при приемниках Бабура, что особенно заметно в стиле крупных зданий, сооруженных в Северной Индии его потомками.

Однако не только взаимопроникновение и взаимовлияние двух культур - Средней Азии и Индии - характерно для времени правления в Индии Бабура, а известная трансформация некоторых феодальных институтов, присущих обеим странам в средние века (например, институты Тархан, Суюргал и др.). Все это хорошо отражено в "Бабур-наме".

В Индии Бабур постоянно стремился укрепить торгово-экономические связи со Средней Азией, Афганистаном и Ираном, которые были прерваны после поражения Бабура в 1511 г. в битве с Убайдуллаханом у Кули Малик, неподалеку от Бухары. Специальный фирман (указ) Бабура об измерении расстояния между Агрой и Кабулом, о благоустройстве караван-сараев, постройке специальных колодцев на торговых магистралях, заготовке фуража и съестных припасов для путников был создан с целью подъема товарооборота страны, нормализации системы внешних сношений с другими странами.

4. Творчество Бабура

Также перу Бабура принадлежит трактат по поэтике; изложение в стихотворной форме фикха (мусульманского права) и собственная разработка алфавита - “Хатти Бабури” (“Алфавит Бабура”). “Хатти Бабури” был создан на основе древнетюркских письмен и являлся упрощенным по начертанию (по сравнению со сложным арабским письмом).

Право Бабура на признание его восточным завоевателем не нуждается в особом подтверждении: по линии отца он происходил от Тимура, по линии матери - от Чингисхана. Из этих двоих Бабур больше гордился своим родством с Тимуром, которого считал тюрком. К этому времени слово «монгол» значило то же, что «варвар», и применялось главным образом по отношению к представителям диких племен на севере и востоке Трансоксианы , которые все еще оставались кочевыми. По контрасту знатные представители высококультурных дворов, созданных наследниками Тимура на территориях нынешнего Афганистана и Узбекистана, предпочитали именовать себя тюрками. Бабур, вероятно, был бы потрясен, если бы узнал, что основанная им в Индии династия станет известна всему миру как Моголы - несколько видоизмененное слово «мугул», которым персы обозначали монголов.

На деле Тимур, вероятно, был монголом, хотя тюрки и монголы были так перемешаны в его краях, что пытаться провести между ними четкое различие не имеет смысла. Оба народа вышли приблизительно из одного района Монголии (так же, как и гунны), но тюрки мигрировали к западу на несколько столетий раньше монголов и потому раньше перешли к оседлости и стали цивилизованными. Более дикие монголы, двигаясь по их следам, сначала покорили тюрков, а потом учились у них. Сам Тимур происходил из племени тюрков-барласов, однако считается, что барласы искони были монголами, усвоившими тюрки - язык, на котором говорил и писал Бабур и который оставался вплоть до 1760 года частным языком царской семьи Моголов, особенно в тех случаях, когда требовалось вести секретные разговоры. В качестве одного из доказательств невозможности отделить в родословной Бабура тюрков от монголов можно привести следующее: барласы были ветвью тюрков-чагатаев, а эти последние обладали противоречием в самоназвании, ибо Чагатай был сыном монгола Чингисхана. Следует еще добавить, что люди нередко определяли свое происхождение в зависимости от условий и требований времени. Тимур, к примеру, больше всего хотел, чтобы его считали тесно связанным с монголами, и более всего гордился своим титулом гурагана - зятя монгольской царской семьи, - который он обрел, женившись на царевне, ведущей свое происхождение от Чингисхана. Генеалогия, высеченная на его гробнице в Самарканде, дотошно возводит его происхождение к общему с Чингисханом предку Бузанчару , рожденному легендарной девой от лунного луча.

События, происходившие в течение века после смерти Тимура, побудили Бабура желать, чтобы его считали тюрком, но через сто лет успешного правления Индией его потомками, носившими титул Могол, снова стало в высшей степени модным считаться монголами. В первой половине XVII столетия приезжие из Европы полагали, что слово «могол» попросту значит «совершивший обрезание»; иначе говоря, они употребляли его по отношению ко всей правящей мусульманской верхушке без различия. Что касается тех, кто побывал в Индии позже, во второй половине того же века, то они связывали это название с белым цветом кожи и увозили с собой рассказы об индийцах из разряда слуг императора, которые женились на девушках из Кашмира в надежде, что дети их окажутся достаточно светлыми, чтобы сойти за моголов. В конце концов колесо сделало полный оборот, и в 1666 году появилось сообщение, будто императоры приняли титул Могол «во имя вящей славы династии - дабы убедить людей, что они происходят из рода Чингисхана». В конечном счете, вопреки былым возражениям Бабура, Европа признала справедливым присвоить и династии Моголов, и их правителю, богатство которого, кажется, превосходило самые дерзкие мечты буржуа Лондона и Амстердама, звание Великих Моголов.

Бабур родился 14 февраля 1483 года. Его отец Омар Шейх был правителем Ферганы, маленькой, но изобильной провинции на восток от Самарканда, и в 1494 году, в возрасте одиннадцати лет, юный царевич в результате поразительного несчастного случая сделался наследником престола. Его отец, которого Бабур описывает как «человека малого роста и полного телом, с окладистой бородой и мясистым лицом», был восторженным любителем голубей. Однажды в полуразрушенной крепости Акси тучный правитель кормил своих птиц в голубятне, устроенной на стене, окружающей дворец у самого края пропасти. Внезапно произошел обвал, и «Омар Шейх-мирза полетел вместе со своими голубями и голубятней и превратился в сокола».

Бабур оказался теперь одним из многих мелких правителей в конгломерате провинций, управляемых его дядями либо двоюродными и троюродными братьями. Все эти царевичи вели свое происхождение от Тимура. Каждый из них считал, что имеет на владения, принадлежащие их роду в последнее столетие, не меньшие права, чем любой другой. Их беспощадный общий предок завоевал земли, простирающиеся от Дели до Средиземноморья и от Персидского залива до Волги, но территория, которой владели в совокупности все его потомки, была намного меньшей. Столица Тимура Самарканд находился на самом севере этого района. В ста пятидесяти милях к западу от Самарканда была Бухара, а примерно в двух сотнях миль к востоку лежала зеленая и приятная долина Ферганы, «изобилующая зерном и плодами», как писал сам Бабур, и где, по его же словам, «фазаны были такими большими и жирными, что, как утверждала молва, четверо не могли управиться с одним-единственным, приготовленным с овощами и рисом». Северная часть владений Тимуридов была известна как Трансоксиана, потому что к югу от нее протекала река Оке, ныне именуемая Амударьей и разделяющая Советский Союз и Афганистан . А к югу от Окса располагались остальные владения Тимуридов, более обширные, но менее гостеприимные, чем Трансоксиана. Преодолев труднопроходимые перевалы Гиндукуша и пройдя еще двести миль, можно было попасть в Кабул, а западные склоны гор, постепенно понижаясь, переходили в иссушенные солнцем равнины, среди которых раскинулся большой и прекрасный оазис Герата. Эти земли, по размерам мало сравнимые с завоеванными Тимуром, но, тем не менее, равные по площади вместе взятым Испании и Португалии, тимуридские царевичи XVI века считали своими. Но их объединяло только убеждение, что в каждом из маленьких и неустойчивых владений трон должен занимать Тимурид. Вопрос о том, кому и на каком троне сидеть, служил постоянным поводом для военных столкновений между ними. Право принадлежало по рождению каждому, но утвердить его мог только захват.

Во владениях Тимуридов находилось несколько обнесенных стеною городов определенной силы и значимости; в каждом таком городе строили красивые дома с черепичными крышами и в каждом существовала процветающая купеческая прослойка. Тремя самыми крупными были Самарканд, Бухара и Герат. Тот, кто властвовал в Самарканде, Бухаре и Герате, мог установить для себя определенный образ жизни, поддерживая сельское хозяйство и ремесла. Добившись хотя бы относительной стабильности, такие правители начинали проявлять свойственную Тимуридам любовь к живописи и поэзии, архитектуре и садам. Что касается двух последних, то сады имелись везде, где жил царевич, будь то беседка или шатер. Архитектура скорее была данью покровительства религии и ученым. Тимур возводил в Самарканде гробницы, мечети и великолепные учебные заведения - медресе, но только не дворцы. В обнесенной стеной цитадели в центре города стоял дом для него, но, находясь в своей столице в промежутках между походами, Тимур, как и его придворные, предпочитал жить в одном из прекрасных садов. То же было и в Герате, который после смерти повелителя стал подлинным центром культуры Тимуридов. Царевичи-Тимуриды, по сути, оставались всего лишь наиболее цивилизованными кочевниками. Быть дома значило для них разбить лагерь в любимой и приятной обстановке.

При таких обычаях было на удивление легко отправляться в путь. Богатство царевича состояло из тех предметов, какие ему хотелось бы взять с собой в дорогу, - искусно изготовленных богатых шатров, теплых и красиво изузоренных ковров для пола, подголовников, обтянутых шелком и обшитых шнуром, золотых и серебряных блюд и кубков, а к тому еще прекрасных лошадей, сильных вьючных животных, надежных доспехов, мечей и луков. Такие предметы роскоши, как рукописи, драгоценности, небольшие objets d`art и рисунки (почти всегда выполненные для включения в книги), были, по сути дела, тоже легко перевозимы. Воинскую силу представляли главным образом наемники, в большинстве своем вожди малых племен с отрядами сородичей; их привлекали под знамена царевича как его знатность, так и надежда на вознаграждение и военную добычу. У каждого были собственные лошади и оружие, а верность их зависела от результатов, и они обладали примечательной склонностью менять хозяина, если это сулило более значительную выгоду. Если царевичу случалось обосноваться в процветающей местности, то свои насущные потребности и потребности своих людей в продовольствии и теплой меховой одежде он удовлетворял путем обложения соответствующей повинностью местных земледельцев. Очень часто продовольственные ресурсы пополнялись путем набегов на соседние владения и угона овец и коз, которых забивали по мере необходимости. То был мир, в котором колесо Фортуны совершало на удивление резкие и быстрые обороты. Бывали времена, когда Бабур овладевал великим Самаркандом и жил в нем, а бывало и так, что он месяцами бродяжничал, не имея приюта, с горсткой приверженцев. Иначе говоря, внезапные перемены происходили необъяснимо, а случалось, что и необратимо. Но в рамках кочевого бытия обе крайности были всего лишь лучшим и худшим образцом такой жизни.

Из всех городов и крепостей во владениях этой семьи Самарканд, столица самого Тимура, всегда оставался в глазах его потомков самой блистательной наградой. Бабур в своей Фергане был соседом Самарканда, и в десятые и двадцатые годы его жизни им владело страстное желание овладеть этим городом. В начале его правления Бабуру представилась первая блестящая возможность сделать такую попытку. В течение полугода умерли один за другим два правителя Самарканда, разразилась гражданская война, и в 1496 году Бабур двинулся на запад с целью осадить знаменитый город. Ему было всего тринадцать лет. Под стенами города он обнаружил двоих своих двоюродных братьев, преследующих те же цели. Правда, как выяснилось, один из них всего лишь хотел умыкнуть живущую в Самарканде девушку, которую любил. Они объединили силы, но в Самарканд пришла зима, и они были вынуждены ретироваться. Только влюбленный достиг своей цели. Но на следующую весну Бабур вернулся и после семимесячной осады, в ноябре 1497 года и в возрасте четырнадцати лет, с триумфом вошел в город, так богато украшенный его знаменитым предком.

Он немедленно занялся осмотром и измерил шагами длину крепостных валов своего нового владения. Длина их оказалась равной десяти тысячам ярдов. Бабур посетил гробницу Тимура; он также осмотрел искусно выложенные изразцами медресе, возведенные по трем сторонам открытой площади Тимуром и его внуком Улугбеком, и знаменитую обсерваторию, в которой Улугбек сконструировал гигантский квадрант и при помощи этого квадранта составил самый полный каталог известных в то время звезд. Все эти здания дожили до наших дней и находятся на разных стадиях разрушения или реставрации, однако главным предметом интереса Бабура, как можно угадать, были чудесные сады, окружающие обнесенный стеной город. Он упоминает не менее девяти садов, некоторые из них - с красивейшими павильонами в центральной части. Одно из таких зданий было украшено фресками, изображающими победы Тимура, другое - фарфоровыми панно, вывезенными из Китая. Если прибавить к этим сокровищам культуры богатые шумные базары и «правоверных и законопослушных» горожан, то не приходится удивляться тому, насколько этот город оправдал ожидания Бабура. «Немногие города в обитаемом мире, - писал он впоследствии, - так приятны, как Самарканд».

Но радовался он своей власти всего три восхитительных месяца. Типичная цепочка событий лишила его Самарканда почти столь же быстро, сколь быстро он его завоевал. Сторонники Бабура, разочарованные малым вознаграждением в городе, который сильно обнищал в результате гражданской войны и осады, вскоре покинули его, включая, к величайшему удивлению и огорчению молодого правителя, и тех, кому он больше всего доверял. В то же время знать Ферганы, прослышав, что Бабур утвердился в Самарканде, решила ублажить другого царевича и вручить власть над большей частью провинции младшему сводному брату Бабура двенадцатилетнему Джахангиру. В феврале 1498 года Бабур выступил в поход с целью спасти положение, но стоило ему уйти, как он потерял Самарканд, а в Фергану прибыл слишком поздно, чтобы удержать ее. Остаток зимы он провел в маленькой крепости Худжанд - единственном месте, где он чувствовал себя в безопасности. «Это очень тяжело подействовало на меня, - писал он позже, далеко от родных мест, в своей новой империи в Индии, вспоминая о четырнадцатилетнем мальчике, чья удача едва не отвернулась от него окончательно в Трансоксиане. - Я не мог удержаться от горьких слез». Замечательная автобиография Бабура, основанная на записях, которые он делал всю жизнь, хотя целиком книга написана большей частью в последние годы в Индии, дает живое описание того, что сам он называет «временем без престола», когда он скитался с кучкой авантюристов в поисках пропитания, средств и царства. Редко выпадает на долю человека столь утонченного ума описывать существование дикое, невероятным образом сочетающее в себе романтику и грязь жизни. Бабур рассказывает, как он и его приверженцы, числом от двух до трех сотен, использовали Худжанд в качестве базы для ночных набегов на соседние крепости и деревни - а в этом совершенно особом регионе каждая деревня, как говорит Бабур, имела свои военные укрепления. Покинув свой лагерь в середине дня, они могли скакать верхом примерно миль сорок в каждом из возможных направлений, с расчетом совершить нападение под покровом темноты. Потом они собирали лестницы и тихонько приставляли их к стенам, в надежде, что им удастся войти незамеченными. Чаще всего их замечали, и они вынуждены были возвращаться к себе вконец измотанными и без добычи. Но случалось и так, что им удавалось пробраться в деревню тишком, и тогда они вели бой в узких улочках, орудуя мечами и стреляя из луков, пока деревня не признавала новых хозяев, а это, как правило, происходило достаточно скоро. То было грабительское существование, и смерть не считалась чем-то необычным. Возможность встречи на обратном пути с шайкой соперников была велика, и почти всегда такая встреча кончалась кровавой резней. Головы убитых отрезали и увозили, приторочив к седлу, в качестве трофеев. Замечание Бабура точно характеризует обыденность жестокости. «Ауган-Бирди вернулся ко времени завтрака, - пишет он. - Он одолел одного афганца и отрезал у него голову, но обронил ее где-то по дороге».

Когда Бабур все-таки отвоевал земли Ферганы у своего младшего брата, для него снова стала доступной более благородная сторона жизни. Его мать и другие женщины из его семьи присоединились к Бабуру - затворничество в гареме позволяло женщинам незаметно и в относительной безопасности перемещаться между воюющими сторонами, и после каждого переворота у них вошло в обычай дожидаться, пока их царевич снова займет престол, и затем присоединяться к нему. Теперь, поскольку ему уже исполнилось шестнадцать, его первая жена прибыла, чтобы представиться ему. Как и многие другие, она приходилась Бабуру двоюродной сестрой, и о браке их отцы условились за несколько лет до того. Бабур, по его собственному утверждению, «не был нерасположен к ней» и только из-за скромности девственника посещал суженую в ее шатре всего раз в десять или пятнадцать дней. Однако позже, пишет он, «когда даже мое первое влечение не сохранилось», срок увеличился до сорока дней, и то после приезда матери, которая докучала ему требованиями посещать девушку.

На самом деле чувство Бабура было обращено на иной объект. В более зрелые годы он строго осуждал гомосексуальные отношения в среде своих приближенных, но его первой - неразделенной - любовью был юноша из торговой лавки в лагере, и Бабур описывает это почти с той же утонченностью самоанализа, как Пруст. Он бродил при луне по садам, с непокрытой головой и босыми ногами, мечтая и сочиняя стихи, но при встрече со своей любовью, когда он, к примеру, в компании друзей сворачивал за угол и сталкивался с юношей лицом к лицу, впадал в смущение и не смел взглянуть на него. В тех редких случаях, когда юношу посылали за чем-то к нему, положение складывалось совсем скверное: «В своей радости и возбуждении я не в силах был поблагодарить его за приход ко мне, и разве мог я упрекнуть его за то, что он уходит?» В своем дневнике Бабур подчеркивал намерение «придерживаться правды в любом случае и описывать события такими, как они происходили». И думается, он был верен своему идеалу.

К февралю 1500 года, спустя два года после того, как Бабур покинул Самарканд, он отобрал у своего брата такое количество земель Ферганы, что Джахангир пожелал заключить договор. Каждый из царевичей получал власть над половиной Ферганы, но они должны были объединить свои силы, чтобы вернуть Самарканд; как только Бабур вновь утвердит свои права на Самарканд, Фергана переходит целиком к Джахангиру. Таким образом, честь и честолюбие стали побудительными стимулами к объединению в борьбе за возвращение Самарканда. В течение столетия город много раз переходил из рук в руки, но всегда от одного Тимури-да к другому. Теперь же, в том самом 1500 году, он был захвачен опасным выскочкой, чужаком, вторгшимся в гнездо Тимуридов. Его имя Шейбани-хан, и этот человек в последующие десять лет станет оказывать все возрастающее воздействие на мир Бабура. Он начинал жизнь почти так же, как Бабур, в качестве ничтожного отпрыска знатного рода, превратившегося в искателя приключений на землях к северу от Трансоксианы среди монголов и тюркских племен, известных под названием узбеков, но его собственный агрессивный дух в сочетании со свирепостью его соплеменников оказывал мощный напор на соседей, и занимаемые им земли неуклонно расширялись к югу.

Бабур рассчитывал, что жители Самарканда не слишком восторженно относятся к своим новым и неумным хозяевам и что, если он войдет в город, население его поддержит. И что самое удивительное, один из его внезапных ночных бросков увенчался успехом. Шейбани-хан расположился лагерем у стен города в одном из садов, не ожидая молниеносного удара, и под покровом темноты семьдесят или восемьдесят воинов Бабура сумели приставить лестницы к городской стене напротив так называемой Пещеры Влюбленных и поднялись по ним незамеченными. Они поспешили к Бирюзовым воротам, убили стражей, топором разбили замок и отворили ворота Бабуру и остальным воинам, которых было менее двухсот. Жители города еще спали. Немногие торговцы на базаре высунули головы из дверей своих лавок, узнали Бабура и знаками дали ему понять, что молятся за него. Бабур направился прямиком к медресе Улугбека в центре города и расположил на крыше свою ставку. Сюда и поспешили влиятельные горожане выразить свое уважение, мудро признав одновременно и настоящего царевича-Тимурида и fait accompli . Тем временем воины Бабура и городская чернь, объединив усилия, учинили резню узбеков на улицах, рассчитавшись таким образом примерно с пятью сотнями недругов. Когда весть о нежданной беде достигла лагеря Шейбани-хана, город был уже крепко-накрепко закрыт для него.

Всю зиму 1500 года Бабур находился в полной безопасности в Самарканде, но весной Шейбани-хан вернулся и осадил город. Бабур снова установил на крыше медресе свои палатки и с этой выигрышной позиции руководил военными действиями. Он сообщает, что успешно поражал отсюда цель из арбалета, когда кучка узбеков просочилась в город и попыталась овладеть его ставкой. Однако Шейбани-хан прежде всего был заинтересован в том, чтобы уморить гарнизон голодом. Люди Бабура вскоре были вынуждены питаться мясом ослов и особо запретных для мусульман собак, а лошадей пришлось перевести на диету из листьев вяза и мелко нарубленной и размоченной древесины. Все больше и больше солдат и военачальников, опять-таки включая доверенных друзей Бабура, как обнаруживалось по утрам, успевало за ночь группками по два, по три человека перемахнуть через оборонительные валы и исчезнуть. В конце концов Бабур был вынужден заключить с Шейбани-ханом «нечто вроде перемирия», по условиям которого отдавал свою старшую сестру Хан-заду в жены Узбеку, как нередко именовали воинственного хана. И однажды около полуночи Бабур со своей матерью и приверженцами ускользнули из города.

Дважды завоевавшему Самарканд Бабуру было всего восемнадцать лет. На этот раз удача, кажется, окончательно отвернулась от него. Он отправился навестить кое-кого из своей родни, в частности своих дядей-монголов, обитающих к северу от Ташкента, и родственники привечали его - если он не выказывал желания и не обладал возможностью согнать их с насиженных мест. Но Бабур не терпел униженного положения обедневшего гостя. При помощи дядей он снова овладел некоторой частью Ферганы, но очень скоро был лишен достигнутого под напором превосходящих сил Шейбани-хана. К 1504 году Узбек прочно обосновался в Фергане и продолжал удерживать Самарканд, а Бабур, отступая перед ним, чувствовал себя более одиноким и беспомощным, чем когда-либо. Число его сторонников упало до двух или трех сотен. В прошлом он добивался определенных успехов и с меньшим количеством людей, однако, к его великому унижению, теперь почти все они были пешими, носили крестьянскую одежду и были вооружены только палками. На весь отряд приходилось всего два шатра. Собственный шатер Бабура все еще мог служить достаточной защитой от непогоды, но он уступил его своей матери. Сам он пользовался открытым войлочным навесом, под которым мог вершить суд. «Мне приходило в голову, - писал он позднее, - что я никому бы не посоветовал бродить с горы на гору бездомным и бесприютным».

Однако число его приверженцев снова росло, постепенно и почти постоянно, - даровитого царевича чистой тимуридской крови, хоть и вынужденного зимовать в обществе козьих пастухов, рано или поздно отыскивали недовольные своей участью воины, жаждущие чего-то нового, с чем можно было связать свои надежды. Бабур был более популярным вождем, чем большинство других, потому что он давно уже открыл - и отмечал это в своем дневнике, - что в этом мире непостоянной верности стойкая слава справедливости и честности стоит куда больше непрерывного обучения террору и жестокости. Но даже при том, что в результате естественного процесса силы его вновь возросли, Бабур оказался достаточно мудрым, чтобы больше не вступать в борьбу с Шейбани. Было ясно, что настало для него время искать удачу где-то еще.

По прихоти судьбы Кабул в то время был, так сказать, вакантен. Расположенный в трех сотнях миль от Ферганы, за тяжелыми горными проходами Гиндукуша, он всегда казался далеким уделом. До 1501 года им управлял один из дядей Бабура, но во время смуты, начавшейся, когда он умер, оставив в качестве единственного наследника маленького сына, некий не имеющий отношения к Тимуридам правитель из Кандагара вступил в город. Кабул имел не только то преимущество, что находился далеко от владений Шейбани, он к тому же был отделен от них горами, и Бабур, возмущенный тем, что еще одно законное владение Тимуридов досталось чужаку, мог предъявить на него твердо обоснованное право - настолько обоснованное, что, когда он, вкупе с теми силами, какие собрал по мере продвижения к югу в 1504 году, выступил в поход, узурпатор ретировался из города при одной лишь видимости сопротивления.

Таким образом, наиболее значительный поворот в жизни Бабура оказался одним из самых легких. Кабул оставался его базой до конца дней. Он стоит, окруженный каменистыми горными хребтами, вздымающимися с равнины, словно чешуйчатые спины допотопных динозавров. Ближайший к обнесенному стеной городу горный кряж был укреплен в верхней части, а у подножия его Бабур, к великой своей радости, обнаружил прекрасные сады, хорошо орошаемые источниками и каналом. В садах были отменные фрукты и мед, добрые травы и климат, благотворный для него. Бабур впервые оказался в настоящем многонациональном мире, потому что Кабул, как и расположенный южнее Кандагар, служил важным торговым пунктом на караванных дорогах, связывающих Индию с Персией, Ираком и Турцией на западе, а на севере - через Самарканд - даже с Китаем. В Андижане, самом большом городе его родной Ферганы, все говорили на тюрки ; в Кабуле Бабур обнаружил по меньшей мере двенадцать разговорных языков: арабский и персидский пришли сюда с запада, хинди - с востока, тюрки и монгольский - с севера, и было в обращении еще несколько местных наречий. Бабур даже с некоторым благоговением сообщает, что каждый год через Кабул по дороге в Индию проходило не меньше десяти тысяч лошадей и в обратном направлении столько же. То был нескончаемый поток тканей, сахара, пряностей и рабов. Купцы ожидали прибылей в размере не менее четырехсот процентов, и притом, что часть товаров попадала в руки дорожных разбойников, а за безопасный проезд взималась пошлина, цифра эта не была чрезмерной. Округа самого Кабула была отнюдь не богатой и не могла содержать всех воинов Бабура, но он восполнял недостаток регулярными набегами на соседние земли и возвращался порой не менее чем с сотней тысяч угнанных овец.

Даже находясь в Индии и готовясь передать престол империи сыновьям, Бабур продолжал считать Кабул чем-то вроде родного дома. Здесь он чувствовал себя спокойно и был в состоянии установить культурную жизнь при дворе, что всегда было важной стороной идеала Тимуридов. Впервые отдыхая после восьми лет почти непрерывных тревог и походов, он занимался сельским хозяйством, насаждал в регионе плантации бананов и сахарного тростника и прививал любовь к садоводству, которую пронес через всю жизнь. Но при всем множестве садов, которые он насадил, любимым оставался сад на склоне холма в Кабуле. Именно здесь он и завещал похоронить себя.

Как место неожиданной стабильности в беспокойном мире двор Бабура сделался прибежищем для преследуемых тимуридских царевичей, отступающих перед Шейбани. Один такой изгнанник, двоюродный брат Бабура Султан Саид-хан, описывал это прибежище как «остров Кабула, который Бабар Падшах ухитрился обезопасить от неистовых потрясений, причиняемых бурями событий» и утверждал, что два с половиной года, проведенные там, были «самыми свободными от забот и печалей, чем любые другие в моей жизни… Я не страдал даже от головной боли, за исключением тех случаев, когда выпивал много вина, никогда не огорчался и не тосковал, за исключением тех случаев, когда меня одолевала тоска по локонам любимой…». Более юный двоюродный брат, Хайдар, попал в Кабул в возрасте девяти лет и тоже оказался под сильным впечатлением от тех обычаев, которых придерживался Бабур. Хайдару преподнесли богатые подарки, приличествующие мальчику его возраста: чернильницу, украшенную драгоценными камнями, табурет, инкрустированный перламутром, и азбуку. Позже Хайдар с благодарностью писал, что Бабур «всегда то ласковыми обещаниями, то суровыми угрозами побуждал меня учиться».

Хайдар писал также, что его образование включало в себя «искусство каллиграфии, чтение, сочинение стихов, умение составлять письма, рисование и украшение рукописей… такие ремесла, как вырезывание печатей, ювелирные работы, изготовление седел и доспехов, изготовление стрел, наконечников для копий и ножей… наставления в таких государственных делах, как важные соглашения, составление планов ведения войн и набегов, а также обучение стрельбе из лука, охоте, воспитанию ловчих соколов и всему, что полезно в управлении страной».

Этот круг дает хорошее представление об удовольствиях и серьезных занятиях при дворе Тимурида, а сам Бабур теперь имел свободное время, чтобы потворствовать своему поэтическому таланту, который принес ему славу, как утверждает Хайдар, далеко не последнего поэта, пишущего на тюрки. Язык тюрки таков, что версификация на нем скорее сходна с искусством составления кроссвордов, чем с привычной для нас поэзией. Бабур, к примеру, во время одной из своих болезней развлекал себя тем, что, написав четверостишие, трансформировал его на пятьсот четыре разных способа. Короткие стихотворения Бабура рассыпаны по страницам его мемуаров, но они по большей части лишены смысла в переводе, так как опираются на глагольные конструкции, позволяющие строить такие сложные слова, по сравнению с которыми самые сложные немецкие конгломераты кажутся простыми как два плюс два. Приведем всего один пример: biril значит «быть отданным», birilish - «быть отданными друг другу», точнее, «отдаться друг другу», birilishtur - «заставить отдаться друг другу», mai означает отрицание, dur - настоящее время глагола, man - первое лицо единственного числа, а birilishturalmaidurman значит «я не могу заставить их отдаться друг другу» .

К этому времени существовал еще только один двор Тимуридов, более значительный, нежели двор Бабура. То был Герат, который стал городом художественной значимости при любимом сыне Тимура Шахрухе и достиг расцвета во время жизни Бабура, когда деятельность круга мастеров искусств возглавил великий Бех-зад, наиболее влиятельный художник-миниатюрист как гератской, так и персидской школ. Но в 1507 году Герат пал под натиском Шейбани-хана, всего через несколько месяцев после того, как Бабур посетил своих прославленных родственников и провел сорок счастливых дней, осматривая возведенные ими великолепные постройки. Первая, о которой он упоминает, это Газурга, где он, разумеется, главным образом хотел увидеть прекрасные мраморные надгробия многих Тимуридов, своих сородичей, в большой нише в дальнем конце внутреннего двора, полного мира и покоя. Захват Герата Шейбани-ханом поставил Бабура в почетное, но и нелегкое положение единственного Тимурида, восседающего на достойном уважения троне, и он принял на себя титул падишаха, тем самым предъявляя в определенной степени справедливые права на место главы клана Тимуридов.

Казалось более чем вероятным, что Шейбани продолжит свою экспансию и, миновав горы, рано или поздно доберется через Кандагар к Кабулу, но, к счастью, он совершил ошибку, вступив в противоборство с могущественным шахом Исмаилом, основателем династии Сефевидов в Персии. Оскорбительный обмен дипломатическими подарками, во время которого Шейбани отправил шаху деревянную плошку для сбора подаяния, а в ответ получил прялку , естественно, привел к войне. Но Шейбани встретил достойного противника, как по уровню военных ресурсов, так и по владению военной тактикой. В результате целой серии хитростей Шейбани попал в 1510 году в засаду и был загнан на скотобойню. Тело его расчленили и разослали в разные области Персии на всеобщее обозрение, а череп, оправленный в золото, был превращен в кубок, которым охотно пользовался сам шах.

Вскоре за добрыми новостями последовало возвращение к Бабуру его сестры Ханзады, вдовы Шейбани, которую шах Исмаил освободил и отправил с почетным эскортом и дорогими подарками в Кабул к брату. То был первый дипломатический контакт Бабура с Персией, и ему суждено было привести к новому и в конечном счете неприятному эпизоду его жизни. Его помыслы были все еще обращены к Самарканду, и вскоре стало ясно, что шах охотно помог бы ему вернуть столицу предков, но при одном чрезвычайно трудном условии: Бабур должен принять шиитский толк ислама. С самого первого века существования этой религии началось противоборство между шиитами и суннитами, или ортодоксальными мусульманами, к которым причисляли себя все Тимуриды, в том числе и Бабур. Догматический раскол восходил к несогласию, возникшему в годы после смерти Мухаммеда и касавшемуся вопроса о том, кто должен быть законным преемником пророка в качестве имама и может ли этот пост быть выборным или строго ограниченным, как верили шииты, только потомками пророка через его зятя Али. В последующие столетия шиизм был особо связан с Персией, причем его распространение стало предметом как национальной, так и религиозной гордости, тем паче что новая сефевидская династия насаждала этот толк ислама с усиленным рвением, поскольку возводила свое происхождение к Мусе аль-Казиму, седьмому из двенадцати шиитских имамов. Фанатизм шаха Исмаила соответствовал его территориальным притязаниям, и шах рассчитывал воспользоваться законными правами Бабура на Самарканд как средством присоединить эту область к своей империи. В обмен на военную помощь Бабур обязывался чеканить монету от имени Исмаила и упоминать в хутбе имя шаха, а поскольку то были два непременных символа суверенности, Бабур, по сути дела, превращался в вассала, управляющего Самаркандом по воле персидского шаха. Но поскольку Бабуру было дозволено чеканить свою монету и упоминать свое имя в хутбе в Кабуле, он, далекий от фанатизма, видимо, решил, что ничего не теряет, возвращаясь хотя бы окольным путем в свой возлюбленный Самарканд, и принял, совершенно неразумно, условия шаха.

Бабур снова двинулся в поход на север и при помощи новых союзников первым делом выгнал узбеков из Бухары. Для жителей Трансоксианы то было актом освобождения. Любимый ими царевич, истинный Тимурид, вернулся к своему наследию. Горожане и селяне приветствовали его, и в Бухаре он весьма тактично отпустил свое персидское воинство, прежде чем совершить в октябре 1511 года торжественный въезд в Самарканд после десятилетнего отсутствия. Лавки на базарах были задрапированы золотой парчой и увешаны живописными изображениями, люди всех сословий толпились на улицах, выкрикивая приветствия. Нелепым выглядело лишь одно - сам Бабур, одетый по-шиитски, в окружении восторженных горожан-суннитов. Но в день великой радости даже это не принимали во внимание. Люди считали, что едва он благополучно воссядет на трон, то сразу сбросит с себя ненавистные и нечестивые одежды, но они обманулись в своих ожиданиях. Двоюродный брат Бабура Хайдар, который был с ним в это время, поясняет, что Бабур считал узбеков еще слишком сильными для того, чтобы он мог с ними справиться без помощи шаха. Но он поставил себя в невыносимое положение. Бабур отказывался зайти настолько далеко, чтобы преследовать суннитов, а именно это и было угодно шаху; тем не менее, открыто проявив готовность сотрудничать с шиитами, Бабур скоро потерял поддержку населения Самарканда. В результате через восемь месяцев узбеки вновь захватили город.

Придворные историографы потомков Бабура в Индии оценивали его трижды не удавшуюся попытку удержать Самарканд как величайшее Божье благословение, а его последняя авантюра с персами, как им казалось, наконец-то изменила направление его честолюбивых устремлений - он перестал думать о севере и обратил свой взгляд на восток. Он уже предпринимал попытки проникнуть на территорию Индии через Хайберский проход с целью почувствовать себя более уверенно по отношению к Шейбани-хану; более того, Хиндустан, а в особенности Пенджаб, он считал, как и Самарканд, своим по праву. Он постоянно возвращался в мыслях к молниеносному завоеванию Индии Тимуром в 1399 году. Хизр-хан, которого Тимур оставил управлять Пенджабом в качестве своего вассала, впоследствии стал султаном Дели и основал династию Саййидов, но даже при этом он открыто подтверждал свою верность дому Тимура, отказываясь именовать себя шахом, а при сыне Тимура Шахрухе утверждал, что он в Индии всего лишь наместник. Этот факт представлял для Бабура особую важность, и он, уже деятельно занимаясь подготовкой к захвату Хиндустана, отправил к султану Ибрахиму в Дели посла «во имя сохранения мира» и предложил, вероятно, самый оптимистичный в истории обмен. «Я послал ему ловчего ястреба-тетеревятника, - писал Бабур в своих воспоминаниях, - и попросил у него земли, которые исстари зависели от тюрков».

Бабур не слишком спешил начинать вторжение. Он упорно продолжал укреплять свои силы в Кабуле и лично занимался - без сомнения, с той же энергией, какую отдавал в свое время младшему двоюродному брату Хайдару, - заботами об образовании собственных сыновей. Хумаюн родился в 1508 году, а двое других, Камран и Аскари, соответственно в 1509-м и в 1516-м; в 1519 году весть о рождении самого младшего дошла до Бабура, когда он совершал подготовительный поход в Хиндустан, и потому мальчик получил имя Хиндал.

Подготовительные действия Бабура включали в себя захват Кандагара, сильной крепости, важной для него с точки зрения защиты Кабула с запада в то время, когда сам он углубится в земли Хиндустана, но понадобились одно за другим еще три лета, прежде чем мощная цитадель, прикрываемая высоким горным хребтом, пала перед ним в 1522 году. Еще одной части важных приготовлений Бабура суждено было стать решающей. В какое-то время между 1508-м и 1519 годами, точно сказать невозможно, поскольку его записи за это достаточно длительное время утрачены, Бабур приобрел первую партию пушек, а при пушках находился опытный артиллерист уста Али. Таким образом, Бабур извлек пользу из горького поражения, понесенного его соседом шахом Исмаилом, чья великолепная конница в 1514 году галопом понеслась на турок и была уничтожена новым оружием. Шах немедленно ввез артиллерию и турецких пушкарей для своей армии, а Бабур решил, что было бы вполне разумно последовать его примеру. Когда он возобновляет свои записи в 1519 году, уста Али уже действует на стороне Бабура в одной небольшой местной схватке, и Бабур изображает душераздирающую картину, как члены противоборствующего племени, ни разу не видевшие пушек, смеются над грохотом орудий, не выпускающих стрел, и отвечают на этот грохот непристойными жестами. В то время пушки в Индии были в ходу только на западном побережье и вели обстрел турецких и португальских кораблей, но на севере, на равнинах Хиндустана, ими не пользовались сколько-нибудь эффективно, пока Бабур не протащил их с собой по горным перевалам из Кабула. Помощь уста Али и его орудий поэтому носила столь действенный характер.

Свой пятый, и последний поход в Хиндустан Бабур начал в октябре 1525 года, двинувшись к югу и востоку с двенадцатью тысячами воинов. Как раз в это время в Делийском султанате начались беспорядки, против султана Ибрахима выступали все более многочисленные группировки, и до самого конца февраля 1526 года, когда Бабур уже далеко продвинулся в Пенджаб, он не встретил серьезного сопротивления, пока Ибрахим не выслал ему навстречу свое войско. Бабур поручил командование правым крылом армии семнадцатилетнему Хумаюну, и царевич одержал победу, захватив сотню пленных и семь или восемь слонов. «Уста Али со своими стрелками из фитильных ружей получили приказ расстрелять для острастки всех пленных, - записал Бабур. - То было первое дело Хумаюна, его первый опыт сражения и прекрасное предзнаменование». Пример, преподанный экзекуцией пленных, не был, вероятно, просто проявлением жестокости, так как Бабур обыкновенно заботился об умиротворении поверженных врагов. Суть задачи этой первой расстрельной команды, употребившей дорогостоящий порох там, где проще было бы обойтись мечом, заключалась в ином: это была деморализующая демонстрация, известие о которой непременно дошло бы до армии Ибрахима и убедило всех ее воинов в магической силе нового оружия.

Две армии сошлись лицом к лицу в Панипате в середине апреля. Силы Бабура, по-видимому, возросли до двадцати пяти тысяч человек в результате пополнения во время похода, но армия Ибрахима, как утверждают источники, насчитывала сто тысяч человек и тысячу слонов. Бабур подготовил плацдарм, который в последующие годы сделался для него в Индии обычным, однако он признает, что заимствовал его из турецкой практики, - кстати, в этот же год турецкие пушки Сулеймана Великолепного пробивали путь далеко на запад, в Европу, и Турция после битвы при Могаче подчинила себе Венгрию . Бабур приказал своим людям собрать как можно больше повозок. Набрали семьсот штук и связали их между собой сыромятными ремнями. Из-за этого заграждения уста Али и его стрелки должны были палить по вражеской коннице, как это делали турки в войне с персами в 1514 году, а тремя столетиями позже - пионеры в Северной Америке, сражаясь с индейцами. Бабуру понадобилось несколько дней, чтобы вынудить Ибрахима предпринять атаку на подготовленные позиции, и когда он 20 апреля наконец преуспел в этом, армия Ибрахима, как и планировалось, остановилась под огнем мушкетов из-за ограждения, в то время как конница Бабура осыпала ее дождем стрел с обоих флангов. Жаркая битва продолжалась до полудня, и победа осталась за Бабуром. В индийской армии погибло около двадцати тысяч человек, в том числе и сам полководец. В знак уважения к Ибрахиму Бабур распорядился похоронить его на месте битвы, и гробница его до сих пор цела в Панипате. Но в ознаменование своей победы Бабур - и это было для него типично - не возвел в Панипате еще один монумент, а велел насадить прекрасный сад.

В тот же день Бабур отправил Хумаюна с небольшим отрядом охранять сокровища Агры, которая с 1502 года служила столицей династии Лоди. На следующее утро Бабур с остальным войском выступил по направлению к Дели и достиг города в течение трех дней. Он, как обычно, немедленно принялся осматривать достопримечательности и отпраздновал событие, распивая арак с друзьями в лодке на Джамне. Он оставался в Дели столько времени, чтобы в ближайшую пятницу в мечети была прочитана хутба с упоминанием его имени; он объявлял себя таким образом императором Хиндустана, ибо спокойное выслушивание хутбы во имя правителя означало молчаливое признание властм этого правителя народом. Потом Бабур направился в Агру, и по случаю его прибытия сын преподнес ему в подарок великолепный бриллиант, переданный Хумаюну семьей раджи Гвалиора; члены этой семьи укрылись в крепости Агры, и Хумаюн взял их цод защиту. Сам раджа погиб вместе с Ибрахимом в Панипате. Этот случай всегда вызывал некоторые споры, однако почти с полной уверенностью можно утверждать, что камень этот и есть знаменитый «Кохинур», впервые тогда упомянутый в истории. «Хумаюн передал его мне, когда я приехал в Агру, - писал Бабур. - Я просто вернул ему камень», - добавляет он небрежно, хотя уже подсчитал, что камень стоит столько же, сколько «пропитание на два с половиной дня для всего мира». Позже Хумаюн передал бриллиант персидскому шаху Тахмаспу, тот отослал его в подарок Низам-шаху в Декан, а оттуда камень неизвестным путем попал обратно в сокровищницу Великих Моголов к императору Шах Джахану. Им, как и всеми другими драгоценностями Моголов, завладел царь персидский Надир-шах, когда в 1739 году разграбил Дели. Именно он и дал камню название Кох-и-Нур, то есть Гора света. От внука Надир-шаха он перешел к царствующей фамилии в Кабуле, от них - к Раджиту Сингху, знаменитому сикхскому правителю Пенджаба, а когда Пенджаб был в 1849 году аннексирован британцами, камень передали верховному комиссару сэру Джону Лоуренсу, который был столь очевидно не заинтересован в приобретениях для империи, что шесть недель таскал драгоценность в жилетном кармане, позабыв о ней. Наконец, камень был отправлен им королеве Виктории и прибыл как раз вовремя, чтобы стать главным экспонатом Великой выставки 1851 года и попасть потом в лондонский Тауэр, из которого ничто не исчезает.

Упадок династии Лоди казался полным. Правда, мать Ибрахима соблаговолила принять от Бабура милостиво предложенное им вспомоществование, хотя позже едва не преуспела в своем намерении погубить завоевателя, подкупив повара, который подмешал яд в его еду. Но Бабура главным образом беспокоили иные насущные заботы. Большая часть его войска, устрашенная наступлением жаркого сезона в Индии, стремилась поскорее вернуться в прохладный летом Кабул, питая надежду, что теперешний поход - всего лишь затянувшийся набег, сравнимый с походом Тимура. Даже Александр Великий, находившийся гораздо дальше от родных мест, вынужден был из-за недовольства войск повернуть назад сразу после переправы через Инд. Однако Бабур, созвав военный совет, обратился после этого к армии с увещанием, блестяще сочетавшим ободрение с насмешками, и это возымело желаемое действие.

Непосредственную опасность, в борьбе с которой Бабур нуждался в поддержке всех своих воинских сил, представляло объединение раджпутов под руководством Рана Санги из Читора. В течение предыдущих десяти лет индийские князья на территории Раджастхана создавали это объединение с целью выступить сообща против Ибрахима и лишить его власти над Дели и всем Хиндустаном, но Бабур опередил их. Теперь они готовились выступить против него. Бабур снова оставался в меньшинстве, примерно в той же пропорции, как при Панипате, и его люди, уже недовольные перспективой долгого пребывания в Индии, были еще сильнее деморализованы слухами о несокрушимой отваге раджпутов. Но Бабур извлек максимум выгоды из того обстоятельства, что его воинам предстояла битва с неверными, первая за тридцать лет, проведенных им в сражениях. В весьма театральной церемонии он запретил употребление вина, приказав вылить на землю только что доставленную из Газны партию напитков и разбить свои золотые и серебряные кубки на кусочки, раздав как милостыню беднякам. Побуждаемые таким примером, люди Бабура поклялись на Коране, что ни один из них «не повернется спиной к врагу и будет сражаться до тех пор, пока жизнь не покинет его тело». Оба войска встретились 16 марта 1527 года возле Кханвы, примерно в сорока милях к западу от Агры, и после битвы определенно более жестокой, чем при Панипате, Бабур в конечном счете выиграл сражение, приняв на себя после такого успеха гордый титул «гази» - воина за веру ислама.

Эта победа предоставила ему неоспоримую власть над центральным Хиндустаном, и он расширил ее самым простым способом, пожаловав своей знати те области, которые еще не были завоеваны, и отправив их туда, дабы они сами провозгласили себя правителями. Сыновьям своим Бабур предоставил провинции, наиболее удаленные от главного теперь центра его деятельности в Агре. Кандагар был отдан на попечение Камрана; Аскари отправился в Бенгалию; Хумаюн стал правителем самой отдаленной провинции - Бадахшана, затерянного среди гор на север от Кабула. Сам Бабур не менее, чем его сподвижники, тосковал по климату и знаменитым плодам Кабула: одним из счастливейших стал для него момент, когда сразу после его возвращения в Агру по завершении очередной кампании ему поднесли первые грозди винограда и первые дыни, выращенные в Хиндустане на привезенных по его велению из Кабула лозах и из доставленных оттуда же семян. Однако он оставался в своих новых владениях и проводил время в коротких походах для усмирения местных беспорядков.

Бабур невероятно радовался развитию своей артиллерии, особенно огромным мортирам, которые уста Али начал изготавливать для него. Он оставил замечательное описание первой операции литья, на которой поспешил присутствовать. Уста Али выстроил по окружности восемь печей для литья; из каждой такой печи расплавленный металл должен был течь в помещенную в центре изложницу, но из-за досадной ошибки в расчетах печи опустели раньше, чем изложница наполнилась. Уста Али был настолько расстроен, что хотел броситься в жидкий металл, «но мы успокоили его, надели на него почетную одежду и таким образом избавили его от стыда за неудачу». Следует по достоинству оценить это типичное для Бабура великодушное отношение к явной оплошности. Двумя днями позже, когда отливки можно было открыть, обнаружили, что камера для каменных снарядов, иначе сказать, ствол мортиры получился отменный, и уста Али радостно объявил, что камеру для порохового заряда можно изготовить отдельно и прикрепить к орудию. Через три месяца, когда эта мортира была испытана впервые, Бабур пришел в восторг от того, что она может забросить каменную бомбу почти на расстояние мили. Образование в стволе орудия высокого давления пороховых газов для подобного выстрела было предприятием не менее опасным для тех, кто находился позади пушки, чем для тех, кто служил объектом обстрела. Это, в частности, показало первое испытание другой мортиры - она взорвалась, и в результате погибло восемь человек, стоявших поблизости. К тому же скорострельным это орудие назвать было нельзя, и уста Али радовался, если удавалось выпустить из мортиры двенадцать снарядов за день. Однако, невзирая на опасности и проволочки, Бабур любил присутствовать при этом возбуждающем действе стрельбы, будь то осада такой крепости, как Чандери, или попытка потопить вражеские суда на Ганге. Характерная запись в воспоминаниях гласит: «Во время полуденной молитвы пришел человек от уста Али и сказал, что камень готов. Какой будет приказ? Приказ был такой: выстрелить этим камнем, а следующий придержать, пока не приду я».

Во время своих поездок по стране Бабур проявлял живой интерес к вещественным подробностям своих новых владений. В Чандери, крепость которого, удерживаемую сильным военачальником Рана Санги, ему пришлось брать штурмом и он захватил ее в 1528 году, на Бабура произвело сильное впечатление то, что все дома были выстроены из камня и «принадлежащие самым влиятельным людям украшены искусной резьбой»; позднее в том же году в Гвалиоре он восхищался дворцом раджи Мана Сингха, выстроенным за двадцать лет до того и состоящим из «великолепных зданий из тесаного камня», наружные стены которых были украшены цветными изразцами, а медные купола позолочены. Единственное, что не пришлось по душе Бабуру в Гвалиоре, были высеченные в предшествующем столетии в скале у подножия крепости джайнские фигуры. «Эти идолы, - писал император, - изображены обнаженными, с неприкрытыми детородными органами… Я со своей стороны приказал их уничтожить». На деле разрушены были только лица и пресловутые детородные органы, а современные реставраторы частично согласились с Бабуром, восстановив только лица. Но Бабур был безусловно прав в своей оценке того, что увидел в крепости, и его наследники приняли точку зрения предка. Индийская архитектура Гвалиора - предвестие стиля Акбара в Фатехпур Сикри с его резными балками и консолями из красного песчаника и появившихся полувеком позже изысканных изразцов на стенах крепости Лахора, а также позолоченных куполов Агры.

У Бабура теперь было время для записи своих впечатлений. В садах, созданных по его воле ради напоминания о радостях Кабула и с целью найти укрытие от летней жары, он работал над своими мемуарами. Его дочь Гульбадан, в то время шестилетняя девочка, описывала потом, как он занимался своими бумагами в саду, устроенном в Сикри, а сам Бабур оставил нам весьма запоминающийся рассказ о случае, когда разразилась гроза и шатер, в котором он работал, обрушился ему на голову: «Все листки с записями и книга промокли насквозь, их собрали вместе с большим трудом. Мы поместили их между складками шерстяного ковра, снятого с трона, потом уложили все это на трон, а сверху придавили грудой одеял». Несмотря на сырость, развели огонь, и Бабур «хлопотал возле него, пока уже при свете дня не высохли все листки и книга».

Он занимался в ту пору тем, что придавал отрывочным записям, представлявшим нечто вроде дневника, повествовательную форму, но нашел и время для великолепного и очень подробного, на сорока страницах, описания своего нового владения, Хиндустана. Он объясняет в этой книге общественный строй и систему каст, повествует о географических особенностях страны и ее истории в последние годы; удивляется приемам счета и определения времени, изобилию индийских ремесленников и многому другому, однако главный интерес для него являют собой флора и фауна страны, которые он наблюдает с тщательностью прирожденного натуралиста и описывает их как истинный художник - интерес и дар, во всей полноте унаследованные его правнуком Джахангиром. Бабур выделяет и описывает, к примеру, пять видов попугаев; он с поразительной научной наблюдательностью заявляет, что носорог «больше похож на лошадь, чем любое другое животное» (по мнению современных ученых-зоологов, в отряде Perissodactyla выжили только два подотряда, один включает носорогов, другой - лошадей). В других частях книги он восторгается тем, как меняется цвет летящей над горизонтом стаи диких гусей, или восхищается прекрасными листьями яблони. Чувствительность, с которой Бабур рассказывает о любовных переживаниях, дает о себе знать и в его наблюдениях над природой.

Драгоценная рукопись, спасенная и высушенная после грозы, была практически окончена к 1530 году и заняла почетное место в быстро растущей семейной библиотеке. Собирание и хранение манускриптов было традицией Тимуридов. Бабур много их привез с собой в Индию, и когда он овладел крепостью в Лахоре, то едва ли не первым его поступком было посещение библиотеки Гази-хана, где он сам отобрал бесценные книги и отослал их сыновьям. Хумаюн, который двадцать пять лет спустя сам сделал комментарий к воспоминаниям отца, всюду возил с собой семейную библиотеку, а с некоторыми любимыми книгами не расставался даже в сражениях; возможно, что некоторые большие отрывки из мемуаров Бабурл были утеряны во время этих переездов. При деятельном покровительстве Акбара собрание рукописей стало одним из лучших в мире. Собственноручный текст мемуаров Бабура в настоящее время утрачен, но сохранилась запись о том, что книга находилась в королевской библиотеке во время правления Шах Джахана и почти наверняка оставалась там вплоть до разграбления Дели в 1739 году во время нашествия Надир-шаха или даже до восстания 1857 года , во время которого собрание рукописей было полностью рассеяно.

Положение падишаха, которым объявил себя Бабур в Кабуле, поскольку остался единственным царевичем из династии Тимуридов, обладающим троном, стало теперь более прочным и законным, чем когда-либо, и Бабур получил возможность торжественно отпраздновать свое верховенство. Распространили известие, что все потомки Тимура и Чингисхана, а также все, кто служил Бабуру в прошлом, должны явиться в Агру и «получить подобающие милости». К концу 1528 года, видимо, немалое количество народу приняло приглашение на великолепное празднество. Наиболее важные гости сидели в особо для такого случая выстроенном павильоне полукругом протяженностью в сотню ярдов, с Бабуром в центре, и два главных действа - поглощение пищи и вручение подарков - происходили под постоянное сопровождение боев между животными, выступлений борцов, танцев и акробатики. Золото и серебро рекой лились из рук гостей Бабура на специально постеленный для этой цели ковер, а он в свою очередь вручал царские подарки, особенно любимые в подобных случаях - портупеи и почетные одежды, ибо вещь или платье из рук императора есть видимый и осязаемый знак его приязни. Среди важных гостей из дальних мест были и посланцы от старых врагов Бабура узбеков, чье присутствие отчасти льстило новому императору, но не только люди известные получали награду: какой-то плотогон, стрелки из мушкетов, дрессировщик гепардов и даже несколько крестьян из Трансоксианы - все они поддерживали Бабура во «времена без престола» и теперь явились за своим вознаграждением. Всем было оказано уважение, все получили подарки. Этот большой праздник стал высшей точкой периода эффектной щедрости, снисхождения и терпимости, которыми Бабур откровенно наслаждался в своих новых владениях, таких богатых по сравнению с захолустным маленьким Кабулом. «Сокровища пяти царей достались ему, - писала позже Гульбадан, - и он все роздал». Он хладнокровно вернул «Кохинур» Хумаюну. Он послал ворох самых великолепных драгоценностей женщинам своей семьи в Кабул. Все это было весьма привлекательно, однако недальновидно, и даже перед празднеством ресурсы настолько исчерпались, что офицеры получили приказ вернуть в казну треть жалованья. Империя, унаследованная Хумаюном, обладала слишком малыми средствами, чтобы вернуть эти деньги.

Бабуру было всего сорок пять лет, но он чрезвычайно часто болел. Его здоровье никогда не было хорошим - воспоминания пестрят упоминаниями о тревожных болезнях и даже еще более тревожных лекарствах, - к тому же Бабур, как и многие члены его семьи, был крепко пьющим человеком, а запреты Корана на алкоголь имели в точности то же действие, как и восемнадцатая поправка в Америке . Бабур поясняет в одном из мест своих мемуаров, что, решив отказаться от вина, когда ему исполнилось сорок лет, он «теперь пьет чрезмерно, хотя прошло меньше года»; страницы его книги полны описаний того, как он сам или другие убеждают людей или вынуждают их обманом принимать алкоголь. Многим это казалось чем-то вроде опыта исключительно приятных ощущений; оно сравнимо с отношением некоторых пуритан к сексу. Одна из любимых возбуждающих историй повествует о некоем жестоком эмире, который мучил свою набожную сестру, заперев ее в комнате и не давая ей ни еды, ни обычного питья, а только вино; она отказывалась и готова была принять мученическую смерть, но эмир насильно вливал ей в рот вино, чтобы прибавить к мукам отвращение. Кстати, сам Бабур предпочитал алкоголю наркотик, маджун, как он его называет, и в описаниях своих приятных ощущений он очень близок к современности; «под его воздействием перед нами возникали прекрасные поля цветов… мы сидели на холме близ лагеря и любовались видом». Но разумеется, было бы преувеличением клеймить его прозванием наркомана или алкоголика - не говоря уже обо всем прочем, в его увлечениях было слишком много порядка: суббота, воскресенье, вторник и среда отводились вину, остальные три дня недели - маджуну. Его болезни - постоянные нарывы, ишиас, гнойные выделения из ушей и кровохарканье - объясняются прежде всего тяжелой жизнью в молодые годы.

Было заметно, что после приезда в Индию он стал болеть гораздо чаще, возможно, из-за возраста, возможно, из-за климата, но это обстоятельство, несомненно, повлияло на решение Хумаюна поспешить из Бадахшана в Агру вопреки приказанию, данному ему в 1529 году. Непосредственным поводом для этого послужило известие, что кое-кто из ближайших советников Бабура строит планы, как обойти Хумаюна и его братьев, решив дело в пользу некоего Махди-ходжи, всего лишь их дяди, ставшего таковым в результате женитьбы. В ходе событий дядюшка лишился всякой поддержки по причине своего высокомерного поведения, но тут Хумаюн, а не его отец, вскоре тяжко заболел. Традиция связывает с откликом Бабура на болезнь сына трогательную историю. Когда он сидел вместе с умудренными жизнью людьми на берегу Джамны, ему посоветовали «выкупить» у судьбы жизнь Хумаюна, отдав взамен самое ценное из всего, чем он владеет. Советчики имели в виду «Кохинур» (легенда не принимает во внимание то обстоятельство, что камень принадлежал Хумаюну), но Бабур понял это как необходимость принести в жертву собственную жизнь. Он трижды обошел ложе больного, громко обращаясь к Богу с этим предложением, и в тот же день Хумаюн начал поправляться, а Бабур заболел лихорадкой, от которой вскоре умер. Возможно, Бабур и совершил этот обряд, хорошо известный в странах Востока, однако мгновенное перенесение болезни с одного человека на другого, составляющее главную суть рассказанной истории, не подтверждается фактами. Прошло несколько месяцев между выздоровлением Хумаюна и последней болезнью Бабура, которая и в самом деле была очень недолгой.

Хумаюн, к которому послали гонца в Самбхал, оказался единственным из сыновей, находившимся достаточно близко, чтобы успеть к одру болезни отца. Император в предсмертном забытьи постоянно повторял имя одиннадцатилетнего Хиндала, направлявшегося к нему из Лахора, но это явно не носило политический характер, а лишь выражало желание увидеть Вениамина их семьи , поскольку Бабур снова и снова спрашивал, какого роста достиг теперь мальчик, и внимательно разглядывал приготовленную для царевича одежду. Кажется совершенно ясным, что, если Бабур и разделял в какой-то степени сомнения своих приближенных насчет способности Хумаюна править империей, он, тем не менее, был тверд в своем намерении оставить престол старшему сыну.

Император скончался 26 декабря 1530 года. Путь жизни Бабура со всеми его взлетами и падениями, начиная с крохотной Ферганы и кончая Хиндустаном, сам по себе обеспечил ему место младшего члена в лиге его великих предков Тимура и Чингисхана, однако тщательность и прямота, с которыми он воспроизводит свою личную одиссею - от разбойника царской крови, готового к любой авантюре, до императора, с восторженным изумлением взирающего на все подробности своих владений, придают ему дополнительное достоинство, которого удалось достигнуть очень немногим деятелям подобного рода. Сама его книга стала сильным и благотворнейшим источником вдохновения для его наследников. Пристрастные читатели семейной истории, они находили в ней наиболее личное отражение их собственных обычаев. С бесспорным уважением они сознательно подражали Бабуру. Джахангир написал очень похожую книгу о собственной жизни; Шах Джахан по доброй воле скопировал жест Бабура, вылив на землю вино накануне решающего сражения. И что еще более важно, несколько поколений Великих Моголов следовали концепции правления Бабура, которая по меркам того времени была безусловно либеральной. В своих мемуарах он многократно и убежденно повторяет, что побежденные противники более склонны к миролюбию, нежели к вражде, если ими впоследствии разумно управляют, и что сподвижников правителя следует строго и неукоснительно удерживать от неоправданно жестокого обращения с местным населением. То был постулат, который сыграл важную роль в великие дни империи Моголов.

Бабур вначале был похоронен в Агре, в саду на берегу Джамны, но он выразил в своем завещании волю, чтобы последним местом его упокоения стал любимый сад в Кабуле. Тело Бабура оставалось в Агре по меньшей мере девять лет, но где-то между 1540-м и 1544 годами его перевезли в Кабул из Хиндустана, управляемого тогда Шер-шахом, победителем Хумаюна. Могила в Кабуле расположена в саду на ступенчатом склоне, на высокой террасе, где Бабур любил сидеть, наслаждаясь пейзажем своего, маленького царства, которое всегда считал родным домом. Двое из его детей, Хиндал и Ханзада, похоронены поблизости, на той же террасе. Некоторые из его потомков, Великих Моголов, сделали благочестивые добавления к могиле Бабура. Джахангир установил в изголовье простой каменной плиты мраморную стелу, Шах Джахан - изящную, тоже мраморную ограду, а на нижней террасе велел построить беломраморную мечеть. Весь ансамбль являл бы собой изумительный мемориал на открытом воздухе, но, к несчастью, нескольким нынешним чиновникам пришло в голову защитить долговечный мрамор, соорудив над мемориалом до нелепости несовместимую с ним надстройку, похожую на дорогостоящую автобусную станцию с покатой красной черепичной крышей и мансардным окном, - все это вопреки ясно выраженной в завещании воле императора не воздвигать крышу над его могилой. Бабур, который, как и Джахангир, был самым страстным садоводом среди Великих Моголов, был бы донельзя разочарован современным состоянием своих террас, запущенных и частично отведенных под временные постройки и огромный бетонный плавательный бассейн. Сегодня, как, вероятно, и в последние два столетия, романтическая запись Бабура о могиле в любимом саду забыта. Но нет сомнения, что рано или поздно, при постоянном росте туризма на всей территории бывшей империи Великих Моголов, в Кабуле найдут разумным отдать ему должное.