Кем приходится иван калита александру невскому. Князь Иван Калита (биография)

25 мая 1895 - 30 августа 1919

красный командир, комдив времён Гражданской войны в России

Биография

Юность

Родился и вырос на хуторе Коржовка Великощимельской волости Городнянского уезда Черниговской губернии (с 1924 - г. Сновск, ныне райцентр Щорс Черниговской области Украины). Родился в семье зажиточного крестьянина-землевладельца (по другой версии - из семьи железнодорожника).

В 1914 году окончил военно-фельдшерскую школу в Киеве . В конце года Российская империя вступила в Первую мировую войну. Николай отправился на фронт сначала военным фельдшером.

В 1916 году 21-летний Щорс был направлен на четырёхмесячный ускоренный курс в Виленское военное училище, которое к тому времени было эвакуировано в Полтаву . Затем младший офицер на Юго-Западном фронте. В составе 335-го Анапского пехотного полка 84-й пехотной дивизии Юго-Западного фронта Щорс провёл почти три года. На войне Николай заболел туберкулёзом, и 30 декабря 1917 года (после Октябрьской революции 1917 года) подпоручик Щорс был освобождён от военной службы по болезни и уехал на родной хутор.

Гражданская война

В феврале 1918 года в Коржовке Щорс создал красногвардейский партизанский отряд, в марте - апреле командовал объединённым отрядом Новозыбковского уезда, который в составе 1-й революционной армии участвовал в боях с германскими интервентами.

В сентябре 1918 года сформировал в районе Унечи из отдельных партизанских отрядов 1-й Украинский советский полк им. Богуна. В октябре - ноябре командовал Богунским полком в боях с германскими интервентами и гетманцами , с ноября 1918 - 2-й бригадой 1-й Украинской советской дивизии (Богунский и Таращанский полки), которая захватила Чернигов , Киев и Фастов, отбив их от войск Украинской директории.

5 февраля 1919 года был назначен комендантом Киева и по решению Временного рабоче-крестьянского правительства Украины награжден почётным оружием.

С 6 марта по 15 августа 1919 года Щорс командовал 1-й Украинской советской дивизией, которая в ходе стремительного наступления отбила у петлюровцев Житомир , Винницу , Жмеринку , разбила главные силы петлюровцев в районе Сарны - Ровно - Броды - Проскуров, а затем летом 1919 года оборонялась в районе Сарны - Новоград-Волынский - Шепетовка от войск Польской Республики и петлюровцев, но была вынуждена под давлением превосходящих сил отойти на восток.

С 21 августа 1919 - командир 44-й стрелковой дивизии (в неё влилась 1-я Украинская советская дивизия), которая упорно обороняла Коростенский железнодорожный узел, что обеспечило эвакуацию Киева (31 августа захвачен войсками Деникина) и выход из окружения Южной группы 12-й армии.

30 августа 1919 года, находясь в передовых цепях Богунского полка, в бою против 7-ой бригады II-го корпуса УГА около села Белошица (ныне село Щорсовка Коростенского района Житомирской области, Украина) Щорс был убит при невыясненных обстоятельствах. Его застрелили в затылок с близкого расстояния, предположительно с 5-10 шагов.

Пропаганда – удивительная вещь, в ее силах возносить ничтожества и уничтожать великих. Николай Щорс не был ни тем, ни другим, но о нем вспомнили в нужное время и в нужном месте.

По просьбе вождя

В марте 1935 года Иосиф Сталин в очередной раз встречался с так называемыми представителями культуры. «Почему у русского народа есть герой Чапаев и фильм о герое, а вот у украинского народа такого героя нет?», – якобы сказал Сталин. И вскоре вся страна узнала о красном командире Николае Щорсе . Нашлись и свидетели фронтовых подвигов новоявленного героя.

Александр Довженко , к тому времени уже начавший съемки фильма о Виталии Примакове (впоследствии тот пойдет по делу Тухачевского ), быстро переориентировался и снял потрясающий фильм «Щорс». Прокурор Владимир Антонов-Овсеенко , которому тоже оставалось совсем немного, начал проникновенно рассказывать, как Щорса любили и командиры, и бойцы.

Выяснилось, что у новоявленного героя не было официального захоронения. Стали искать его могилу, чтобы похоронить с почестями. Вдова героя восстановила за собой фамилию Щорс, приняла активное участие в кампании по возрождению памяти геройски погибшего мужа, и в результате по распоряжению Сталина в 1940 году получила квартиру в правительственном доме.

Роспись Николая Щорса (1895–1919)кор

О безвестном до того момента Щорсе слагали песни, стихи. В его честь называли улицы и совхозы, корабли и воинские соединения. Каждому школьнику была известна героическая песенная баллада «Шел отряд по берегу… Шел под красным знаменем командир полка... Голова обвязана… след кровавый стелется по сырой земле…». И стелется этот след уже больше 80 лет.

Жизнь и карьера

Листая страницы истории Гражданской войны, трудно определить, где кончается правда и начинается вымысел. Щорс действительно существовал – родился, учился, воевал, есть документы, фотографии, воспоминания. Более того, историки до сих пор спорят, от кого 24-летний начдив получил пулю в голову.

Николай Щорс родился в поселке Сновск Черниговской губернии в многодетной семье рабочего-железнодорожника. Закончил военно-фельдшерскую школу в Киеве. После окончания кадетского училища был направлен на Юго-Западный фронт младшим командиром роты. Там, в результате трудной окопной жизни на полях Первой мировой войны, Щорс заработал туберкулез. А вот в совершении каких-либо воинских подвигов замечен не был, в отличие, например, от Чапаева или других офицеров, позже перешедших на службу в Красную армию.

30 декабря 1917 года Николай Щорс как страдающий туберкулезом был освобожден от военной службы и отбыл на родину. А страна стремительно менялась. Чем занимался Щорс с декабря 1917 по март 1918 года, достоверной информации нет – только упоминания о его контактах с левыми эсерами. Вероятно, они и соблазнили молодого земляка пойти на начавшуюся Гражданскую войну.

В марте 1918 года, когда германские войска оккупировали Украину, Николай Щорс с группой товарищей перебрался в Семеновку и возглавил там объединенный повстанческий партизанский отряд – так называемый Богунский полк.

Вовремя поняв, куда ветер дует, осенью того же года Щорс стал членом партии большевиков. Это привело к бурному служебному росту – менее чем за год бывший прапорщик царской армии вырос до командующего 1-й Украинской советской дивизией. Успел он побывать и военным комендантом Киева.

В августе 1919 года Щорса, в которую влилась 1-я Украинская советская дивизия под командованием Н. Дубового, ставшего заместителем начдива, входила в состав 12-й армии.

10 августа в результате рейда Донского конного корпуса генерала Мамонтова казаки прорвали Южный фронт большевиков и двинулись к Москве. Красноармейцы начали спешно отступать. Между белыми и красными оставалась лишь изрядно потрепанная в боях 44-я стрелецкая дивизия Щорса (в нее влилась 1-я Украинская советская дивизия), состоявшаяся из четырех бригад, которые упорно обороняли Коростенский железнодорожный узел, чтобы обеспечить эвакуацию Киева и выход из окружения Южной группы.

То, что Киев не отстоять, было ясно всем. Красные просто должны были продержаться, чтобы организовать и прикрыть отступление. Николай Щорс и его бойцы сумели это сделать. Но 30 августа 1919 года, в бою около села Белошица (в советское время – село Щорсовка Коростенского района Житомирской области, Украина), находясь на передовой, Щорс был убит при загадочных обстоятельствах.

Выстрел в затылок

Официальная версия – перспективный командир погиб от пули петлюровцев при отражении атаки. Свидетели смертельного ранения подтверждали героическую версию гибели, однако в неофициальной обстановке рассказывали, что пуля была выпущена кем-то из своих.

При перезахоронении тела начдива в 1949 году экспертиза заключила, что пуля вошла в затылок и была выпущена с очень близкого расстояния. Очевидцы вспоминали, что заместитель Щорса Н. Дубовой не позволил медсестре сменить повязку на голове Щорса.

У гибели красного командира есть несколько версий. По одной из них, Щорса убрали по приказу Троцкого . Находившийся на командном пункте вместе с Щорсом и Дубовым политинспектор П. Танхиль-Танхилевич был из окружения С. Аралова , члена Реввоенсовета 12-й армии, близкого к Троцкому. По другой версии, убийство Щорса было выгодно «революционному матросу» Павлу Дыбенко (муж Александры Коллонтай , старый партиец, друг Ленина ), который, по мнению историков, заваливал все порученные ему задания и очень боялся, что руководство партии об этом узнает.

Так или иначе, о Щорсе быстро забыли, ведь ничего из ряда вон выходящего в биографии погибшего комдива не было. Таких командиров в той кровопролитной войне обе стороны теряли пачками по самым разным причинам – по доносу, на поле боя, от болезней, от руки завистников и предателей.

А через пятнадцать с половиной лет, весной 1935 года, фортуна посмертной славы сделала выбор в пользу Щорса.

Источник - Википедия

Николай Александрович Щорс

Дата рождения 25 мая (6 июня) 1895
Место рождения посёлок Сновск,Городнянский уезд,Черниговская губерния, Российская империя
Дата смерти 30 августа 1919 (24 года)
Место смерти Белошица, Овручский уезд, Волынская губерния (ныне Коростенский район, Украина)
Принадлежность Российская империя Украинская ССР
Род войск пехота
Годы службы 1914 - 1917, 1918 - 1919
Звание подпоручик
начдив
Командовал
1-й Украинской советской дивизией
44-й стрелковой дивизией
Сражения/войны
Первая мировая война
Гражданская война:
Наступление Украинского фронта

Николай Александрович Щорс (25 мая (6 июня) 1895 - 30 августа 1919) - офицер военного времени Русской императорской армии (подпоручик), командир украинских повстанческих формирований, начдив Красной армии времён Гражданской войны в России, член Коммунистической партии с осени 1918 года (до этого был близок к левым эсерам)

Родился и вырос в посёлке Сновск Великощимельской волости Городнянского уезда Черниговской губернии (с 1924 - город Сновск, ныне райцентр Щорс Черниговской области, Украина) в многодетной семье рабочего-железнодорожника.
В июле 1914 года окончил военно-фельдшерскую школу в Киеве.
1 августа 1914 года Российская империя вступила в Первую мировую войну и Николай получил назначение на должность военного фельдшера артиллерийского полка на правах вольноопределяющегося. В 1914-1915 гг. принимал участие в боевых действиях на Северо-Западном фронте.
В конце октября 1915 года 20-летний Щорс Н. А. определён на действительную военную службу и переведён рядовым в запасной батальон. В январе 1916 года направлен на четырёхмесячный ускоренный курс Виленского военного училища, эвакуированного к тому времени в Полтаву. Затем в чине прапорщика служил в 335-м Анапском пехотном полку 84-й пехотной дивизии, действовавшей на Юго-Западном фронте, в должности младшего офицера роты. В апреле 1917 года удостоен чина подпоручика (старшинство с 1 февраля 1917 г.)
На войне Николай заболел открытой формой туберкулёза и в мае 1917 направлен на излечение в Симферополь. 30 декабря 1917 года (после Октябрьской революции 1917 года) был освобождён от военной службы по болезни и уехал на родину в Сновск.
Гражданская война
В марте 1918 года, в связи с оккупацией Украины германскими войсками , Щорс с группой товарищей ушёл из Сновска в Семёновку и возглавил там объединённый повстанческий партизанский отряд Новозыбковского уезда, участвовавший в марте - апреле 1918 г. в боях с оккупантами в районе Злынки, Клинцов.
В сентябре 1918 года, по заданию Всеукраинского центрального военно-революционного комитета, сформировал в районе Унечи, в нейтральной зоне между германскими оккупационными войсками и Советской Россией, из отдельных украинских партизанских отрядов и местных жителей 1-й Украинский советский полк им. Богуна, входивший в состав 1-й Украинской советской дивизии под командованием Крапивянского Н. Г.
В октябре - ноябре 1918 года, в боях с германскими оккупантами и гетманцами, командовал Богунским полком, с ноября 1918 - 2-й бригадой 1-й Украинской советской дивизии (Богунский и Таращанский полки), которая освободила Чернигов, Киев , Фастов.
5 февраля 1919 года 23-летний Николай Щорс был назначен комендантом освобождённого Киева и, по решению Временного рабоче-крестьянского правительства Украины, награждён почётным революционным оружием.
С 6 марта по 15 августа 1919 года Щорс командовал 1-й Украинской советской дивизией, которая в ходе стремительного наступления отбила у петлюровцев Житомир, Винницу, Жмеринку, разбила главные силы петлюровцев в районе Сарны - Ровно - Броды - Проскуров, а затем летом 1919 года оборонялась в районе Сарны - Новоград-Волынский - Шепетовка от войск Польской Республики и петлюровцев, но была вынуждена под давлением превосходящих сил отойти на восток.
В мае 1919 года Щорс не поддержал Григорьевское восстание .
15 августа 1919 года, в ходе переформирования Украинских советских дивизий в регулярные части и соединения единой Красной Армии, 1-я Украинская советская дивизия под командованием Н. А. Щорса была объединена с 44-ой пограничной дивизией под командованием И. Н. Дубового, став 44-й стрелковой дивизией РККА. С 21 августа Щорс стал её начальником, а Дубовой - заместителем начальника дивизии. Дивизия состояла из четырёх бригад.
Дивизия упорно обороняла Коростенский железнодорожный узел, что обеспечило эвакуацию Киева (31 августа город был взят Добровольческой армией генерала Деникина) и выход из окружения Южной группы 12-й армии.
30 августа 1919 года, в бою с 7-ой бригадой 2-го корпуса Галицкой Армии около села Белошица (ныне село Щорсовка Коростенского района Житомирской области, Украина), находясь в передовых цепях Богунского полка, Щорс был убит при невыясненных обстоятельствах. Его застрелили в затылок с близкого расстояния, предположительно с 5-10 шагов.
Тело Щорса перевезли в Самару, где и похоронили на православном Всехсвятском кладбище (ныне - территория Самарской кабельной компании). По одной из версий, его вывезли именно в Самару, так как там проживали родители его жены Фрумы Ефимовны.
В 1949 году в Куйбышеве была произведена эксгумация останков Щорса. 10 июля 1949 года в торжественной обстановке прах Щорса перезахоронили на главной аллее Куйбышевского городского кладбища. В 1954 году, когда отмечался трёхсотлетний юбилей воссоединения России и Украины, на могиле был установлен гранитный обелиск. Архитектор - Алексей Моргун, скульптор - Алексей Фролов.

Исследования гибели

Официальная версия о том, что Щорс погиб в бою от пули петлюровского пулемётчика, с началом «оттепели» 1960-х годов стала подвергаться критике.
Первоначально исследователи инкриминировали убийство командира только бывшему командующему Харьковским военным округом Ивану Дубовому, который в годы Гражданской войны был заместителем Николая Щорса в 44-й дивизии. В сборнике 1935 года «Легендарный начдив» помещено свидетельство Ивана Дубового: «Противник открыл сильный пулемётный огонь и, особенно помню, проявлял „лихость“ один пулемёт у железнодорожной будки… Щорс взял бинокль и начал смотреть туда, откуда шёл пулемётный огонь. Но прошло мгновение, и бинокль из рук Щорса упал на землю, голова Щорса тоже…». Голову смертельно раненного Щорса бинтовал Дубовой. Щорс умер у него на руках. «Пуля вошла спереди, - пишет Дубовой, - и вышла сзади», хотя он не мог не знать, что входное пулевое отверстие меньше выходного. Когда медсестра Богунского полка Анна Розенблюм хотела сменить первую, весьма поспешную повязку на голове уже мёртвого Щорса на более аккуратную, Дубовой не разрешил. По распоряжению Дубового тело Щорса без медицинского освидетельствования отправили для захоронения за много тысяч верст в Россию, в Самару, с которой Щорс не был связан никоим образом. Свидетелем гибели Щорса был не только Дубовой. Рядом находились командир Богунского полка Казимир Квятек и уполномоченный реввоенсовета 12-й армии Павел Танхиль-Танхилевич, посланный с инспекцией членом РВС 12-й армии Семёном Араловым.
Вероятным исполнителем убийства красного командира называется Павел Самуилович Танхиль-Танхилевич . Ему было двадцать шесть лет, родился он в Одессе, закончил гимназию, разговаривал по-французски и по-немецки. Летом 1919 года стал политическим инспектором Реввоенсовета 12-й армии. Через два месяца после гибели Щорса он уехал с Украины и прибыл на Южный фронт в качестве старшего цензора-контролёра Военно-цензурного отдела Реввоенсовета 10-й армии.
Эксгумация тела, произведённая в 1949 году в Куйбышеве при перезахоронении, подтвердила, что он был убит с близкого расстояния выстрелом в затылок (анализ данных эксгумации происходил уже после смерти Сталина, с санкции Хрущева). Под Ровно позже был убит щорсовец Тимофей Черняк, командир Новгород-Северской бригады. Потом умер Василий Боженко, командир Таращанской бригады. Его отравили в Житомире (по официальной версии, умер в Житомире от воспаления лёгких). Оба были ближайшими сподвижниками Николая Щорса.

Память

Памятный знак в честь Н. А. Щорса (1981 г.) в Белгороде.
На могиле Щорса в Самаре установлен памятник (1954). Также в Самаре в начале 1950-х был установлен гранитный бюст Н. Щорса.
Конный памятник в Киеве, возведен в 1954 году.
В СССР издательством «ИЗОГИЗ» была выпущена открытка с изображением Н. Щорса.
В 1944 году была выпущена почтовая марка СССР, посвященная Щорсу.
Его имя носит село Щорсовка Коростенского района Житомирской области.
Его именем назван посёлок городского типа Щорск в Криничанском районе Днепропетровской области.
В городе Брянск и Унеча Брянской области Щорсу установлен памятник.
Его именем названы улицы в городах: Владикавказ, Абакан, Славянск-на-Кубани, Белгород, Джанкой, Минеральные Воды, Чернигов, Киев, Симферополь, Запорожье, Константиновка, Луцк, Николаев, Сумы, Хмельницкий, Балаково, Бердичев, Быхов, Находка, Новая Каховка, Коростень, Кривой Рог, Москва, Иваново, Ивантеевка, Днепропетровск, Баку, Ялта, Гродно, Дудинка, Киров, Красноярск, Донецк, Винница, Одесса, Орск, Брест, Витебск, Подольск, Воронеж, Краснодар, Новороссийск, Туапсе, Минск, Брянск, Калач-на-Дону, Конотоп, Ижевск, Ирпень, Томск, Житомир, Уфа, Екатеринбург, Смоленск, Тверь, Ейск, Богородск, Тюмень, Бузулук, Саратов, Саранск, Луганск, Рязань, Кузнецк, Верхняя Пышма, Астана, Новочеркасск, Таганрог, Кременчуг, Дзержинск (Нижегородская область), Белая Церковь; детский парк в Самаре (основанный на месте бывшего Всехсвятского кладбища), парк в Луганске.
В Республике Саха (Якутия) в городе Якутске именем Щорса названо одно из озёр.
Почтовая марка СССР, 1944 год

Интересные факты

Отповедь «атамана» Щорса «пану-гетману» Петлюре, 1919 год
До 1935 года имя Щорса не было широко известно, о нём не упоминала даже БСЭ. В феврале 1935 года, вручая Александру Довженко орден Ленина, Сталин предложил художнику создать фильм об «украинском Чапаеве», что и было сделано. Позднее о Щорсе написали несколько книг, песен, даже оперу, его именем назвали школы, улицы, сёла и даже город. В 1936 году Матвей Блантер (музыка) и Михаил Голодный (слова) написали «Песню о Щорсе»:
Шёл отряд по берегу,
Шёл издалека,
Шёл под красным знаменем
Командир полка.
Голова обвязана,
Кровь на рукаве,
След кровавый стелется
По сырой траве.

«Хлопцы, чьи вы будете,
Кто вас в бой ведёт?
Кто под красным знаменем
Раненый идёт?»
«Мы сыны батрацкие,
Мы за новый мир,
Щорс идет под знаменем -
Красный командир.

В голоде и в холоде
Жизнь его прошла,
Но недаром пролита
Кровь его была.
За кордон отбросили
Лютого врага,
Закалились смолоду,
Честь нам дорога».

Когда в 1949 году в Куйбышеве произведена была эксгумация тела Николая Щорса, оно было обнаружено хорошо сохранившимся, практически нетленным, хотя и пролежало в гробу 30 лет. Объясняется это тем, что когда в 1919 году Щорса хоронили, тело его было предварительно набальзамировано, вымочено в крутом растворе поваренной соли и помещено в запаянный цинковый гроб.

Внук Ивана Калиты

История мира - это биография великих людей.

Т. Карлейль

Высказывание знаменитого английского историка прошлого столетия Томаса Карлейля, вынесенное в эпиграф этой главы, быть может, слишком категорично. Однако в нем есть большая доля правды. Перефразируя известное евангельское изречение, можно сказать, что герои - соль истории. Как скучна, как пресна была бы она без этих выдающихся сынов человечества, без их ярких и, как правило, трагических судеб! Своей энергией и готовностью действовать герои воодушевляли народ, своей волей направляли к единой цели волю тысяч и тысяч людей.

Известный своим насмешливым отношением к великим людям прошлого русский историк В. О. Ключевский утверждал, что среди московских князей XIV–XV вв. не было выдающихся личностей. "Это средние люди Древней Руси, как бы сказать, больше хронологические знаки, чем исторические лица" (42, 48).

Но для одного из них даже скептик Ключевский делал исключение. То был князь Дмитрий Иванович Донской. В шести поколениях московских князей он один "далеко выдался вперед из строго выровненного ряда своих предшественников и преемников. Молодость (умер 39 лет), исключительные обстоятельства, с 11 лет посадившие его на боевого коня, четырехсторонняя борьба с Тверью, Литвой, Рязанью и Ордой, наполнившая шумом и тревогами его 30-летнее княжение, и более всего великое побоище на Дону положили на него яркий отблеск Александра Невского…" (42, 48).

О Дмитрии Донском, так же как и об Александре Невском, написано немало научных и научно-популярных трудов, художественных произведений. Трудно рассказать о нем, не повторяя тех немногих - и уже столько раз повторенных и истолкованных! - фактов, которые содержат источники. Эти факты - беглый конспект внешней стороны жизни Дмитрия. На их основе можно создать лишь бесплотный образ. Только вернув Дмитрия его эпохе, ее обстоятельствам и предрассудкам, ее верованиям и представлениям, можно "оживить" его, понять как личность.

Во вторник 12 октября 1350 г. в семье брата великого князя Московского Семена Ивановича - 24-летнего Ивана и его жены, княгини Александры, - произошло радостное событие: появился на свет первенец, сын. Младенца нарекли Дмитрием в честь святого воина Дмитрия Солунского, память которого по церковному календарю праздновалась 26 октября. Вероятно, родители княжича Дмитрия - как и всякие родители! - втайне мечтали о том, что их сыну суждено высокое предназначение. И они не ошиблись в своих ожиданиях.

Дмитрий Московский стал славен и знаменит во многом благодаря удачному стечению целого ряда внешних обстоятельств. В их числе следует отметить и религиозно-нравственную традицию московского княжеского дома, оказавшую огромное влияние на формирование его личности. Еще Ключевский верно отметил, что московские князья имели и бережно хранили "наследственный запас понятий, привычек и приемов княжения". Их действиями часто руководил "фамильный обычай" (42, 48).

В чем же заключалось это "отцовское и дедовское предание", эта коренная черта мировоззрения представителей московского княжеского дома?

При всем разнообразии лиц и характеров каждый из русских княжеских родов XIV в. имел какое-то трудноуловимое, но реальное, осознаваемое современниками своеобразие. Печать захудалости, а вместе с ней бедность, узость интересов, мелкие дрязги стали в XIV столетии уделом некогда славного дома ростовских князей. К концу XIII в. род князя-философа Константина Ростовского (умер в 1218 г.) утратил две свои ветви - ярославскую и угличскую. Даже саму древнюю столицу, Ростов, правители около 1328 г. разделили на две половины, и в каждом "полу-Ростове" правила своя династия. Яркой отвагой и одновременно не знающей границ ненавистью друг к другу отмечены внутренние отношения рязанских и смоленских князей. Находясь "между молотом и наковальней", на степном и литовском порубежье, они жили в тревожном ожидании вражеского набега. Постоянное нервное напряжение выливалось порой в нечто похожее на приступы безумия.

Тверские князья уже в начале XIV в. по праву претендовали на роль политических руководителей северо-восточной Руси. Они первыми подняли знамя вооруженной борьбы с Ордой: в 1317 г. князь Михаил Тверской разгромил большой отряд татар в битве у села Бортенева близ Твери. Эхо этой битвы разнеслось по всей Руси. Однако гордый, своенравный род тверских князей отличался удивительной беспомощностью в сложной игре вокруг ханского престола. Потомки Ярослава Ярославича Тверского (умер в 1272 г.) гибли один за другим от рук ханского палача и пополняли собой список чтимых церковью русских святых. В мужественной жертвенности тверских князей, их готовности сложить голову "за други своя" была какая-то безысходность. Это чувствовали и сами князья. Отчаяние толкало их на бессмысленные усобицы, которые разгорались уже в середине XIV в. В свои удельные споры тверичи все чаще вовлекали соседей - московских и литовских князей. Стяжавшие некогда славу мучеников, они теперь все чаше являются на сцене истории в роли заурядных себялюбцев.

В то время как тверские князья в начале XIV в. отличались на поприще святости, московские, напротив, запятнали себя целой чередой злодеяний. Младший сын Александра Невского, первый московский князь Даниил (1276–1304) не по праву завладел Переяславлем-Залесским и тем самым заронил семя будущей вражды между своими потомками и тверскими князьями. Его сын и наследник Юрий о Данилович уморил в темнице пленного рязанского князя, подвел под нож ханского палача великого князя Михаила Ярославича Тверского (1285–1318).

Зная о готовящейся над ним расправе, Михаил не стал спасаться бегством "в иные земли", как это часто делали князья, навлекште на себя гнев хана. Он мужественно явился на ханский суд и ценой своей жизни спас княжество от ордынского погрома. Вскоре после гибели Михаил стал почитаться в Твери как святой, мученически погибший "за христиан и отчину свою".

Алчный и воинственный, Юрий вечно ссорился с сородичами, добиваясь первенства. Желая обрести влиятельных покровителей, он женился в Орде на сестре хана Узбека. Злобного нрава Юрия побаивались даже его родные братья. Однажды семейный конфликт зашел так далеко, что братьям Юрия пришлось бежать из Москвы и искать спасения в Твери.

После гибели Юрия, убитого в Орде тверским князем Дмитрием Михайловичем 21 ноября 1325 г., московский престол занял его младший брат Иван. Он заложил основы могущества Москвы своей дальновидной и осторожной политикой. Став великим князем Владимирским в 1328 г., Иван Данилович, по словам летописцев, даровал русским землям "великую тишину". Прекратились ордынские набеги, затихли княжеские усобицы. Иван решительно покончил с грабежами и разбоями на дорогах, укрепил феодальное правосудие. Словом, это был человек разума и порядка в мире, где властвовали буйные - то низменные, то возвышенные - страсти.

Все великие основатели новых форм человеческого общежития - а к их числу, несомненно, принадлежал и Калита - неизбежно сталкивались с нравственной проблемой, суть которой хорошо определил Э. Ренан: "Много великих целей не могло быть достигнуто иначе, как путем лжи и насилий. Если бы завтра воплощенный идеал явился к людям для того, чтобы править ими, - ему пришлось бы стать лицом к лицу с глупостью, которую надо обманывать, и со злостью, которую надо укрощать. Единственно безупречным является созерцатель, который стремится только открыть истину, не заботясь ни об ее торжестве, ни об ее применении" (56, XIV).

Иван Данилович был не созерцателем, а политиком. В борьбе за власть он должен был не раз перешагивать через кровь. Дважды, в 1322 и 1327 гг., он сопровождал грабившие Русь ордынские "рати". Он подготовил казнь в Орде тверского князя Александра Михайловича и его сына Федора в 1339 г. На его совести был настоящий погром Ростова, учиненный московскими воеводами в конце 20-х гг. Иван чаще других князей ездил в Орду, клеветал и наушничал там.

Как истинный "основоположник" Иван был человеком идеи. Да и могло ли быть иначе? Ведь только вера в святость цели может хотя бы отчасти успокоить раненую совесть. Что же касается совести, то она - вопреки распространенному мнению - в той или иной мере заложена в каждом из людей.

Итак, чем больше зла творил Иван, тем горячее была его вера. Он строил храмы и монастыри, искал случая услужить высшему духовенству и самому митрополиту Киевскому и всея Руси. Вероятно, и в этом была большая доля политического расчета: содействие или хотя бы невмешательство церковных верхов позволяло Ивану более уверенно идти к цели. Однако, как истинный сын своей эпохи, он часто думал о спасении души, боялся геенны огненной, ожидавшей грешников после смерти.

Желая примириться с Богом, Иван постоянно совершал то, что христианская мораль расценивала как добрые дела, которые смягчают участь грешника, позволяют надеяться на милосердие Всевышнего. Из висевшей на поясе сумы ("калиты") он раздавал щедрую милостыню нищим, за что и получил свое оригинальное прозвище. Впрочем, источники донесли до нас и другое прозвище Ивана - "Добрый" (7, 561).

Устроив рядом со своим дворцом Спасский монастырь, князь стремился уподобиться иноку. Он постился, строго соблюдал обряды, простаивал ночи напролет в придворной молельне. По примеру своего деда - Александра Невского, Иван незадолго до кончины принял великую схиму. Вероятно, в память об отце он избрал монашеское имя Ананий. Так звали одного из "трех отроков" - мужественных сподвижников пророка Даниила. За отказ поклониться чужеземным кумирам три отрока - Анания, Азария, Мисаил - был брошены в огненную печь, а Даниил - в ров с голодными львами. Однако все они были спасены ангелом, посланным Богом.

Уже со времен Ивана Калиты причудливая смесь жестокости и коварства с истовым благочестием и "нищелюбием" стала родовой чертой московских правителей. Конечно, было бы неверно расценивать их склонность к покаянию как лицемерие. Несовместимость Власти и Евангелия воспринималась ими как личная трагедия, как постоянная глухая боль и угроза.

Украсив Москву россыпью новых каменных и деревянных храмов, устроив в ней достойную резиденцию для митрополита, Иван, по существу, превратил ее в церковную столицу Руси. В его сознании появилась мысль об особом покровительстве Москве со стороны Богородицы. Прежде ее любимым городом считался Владимир-на-Клязьме. Там, в посвященном ей Успенском соборе, хранилась чудотворная икона Владимирской Богоматери. С упадком Владимира и переносом резиденции великого князя в Москву Богородица должна была "переехать" на новое место. В 1326–1327 гг. в Москве для нее был построен новый белокаменный "дом" - собор Успения Богоматери. В источниках той эпохи его именно так и величают - "дом Пречистой Богородицы".

Духовное наследие Ивана Калиты сохранил и приумножил его сын, великий князь Семен Иванович (1340–1353). И по характеру, и по образу действий он весьма походил на отца. Властный и деспотичный, он по праву получил свое прозвище "Гордый". В системе христианской морали гордость считалась одним из главных пороков. Ее синонимами служили такие слова, как "дерзость", "наглость", "самонадеянность". В ту эпоху каждый знал грозные слова Священного писания: "Бог гордым противится" (I Пет., 5,5).

Подобно отцу, Семен искал примирения с Богом на путях строительства храмов, "нищелюбия" и иных благих дел. Найдя общий язык с византийцами, он подготовил возведение на митрополичий престол московского монаха Алексея - сына черниговского боярина Федора Бяконта, приехавшего на службу к Даниилу Московскому в конце XIII в.

В глазах современников Семен, как и его отец, был великим грешником. На это указывали многочисленные проявления гнева Божьего, случившиеся в его княжение: неоднократно испепелявшие всю Москву пожары, страшные знамения в природе и наконец - "великий мор" начала 50-х гг. Жертвами неизвестной болезни - по-видимому, легочной чумы - стали все члены семьи великого князя, за исключением его третьей жены княгини Марьи. Сам Семен скончался 26 апреля 1353 г. В своем завещании он умолял наследников исполнить его распоряжения и не враждовать друг с другом, "чтобы свеча не угасла". В этих словах напоминание о святости московского дела - "собирания Руси".

Спустя месяца полтора после кончины Семена умер и его младший брат Андрей. И вновь люди заговорили о том, что гнев Божий не утихнет до тех пор, пока не истребит кровавый дом Даниила.

25 марта 1354 г., в самый праздник Благовещения, на великое княжение Владимирское взошел по воле Орды последний сын Калиты - Иван, прозванный "Красным", т. е. "красивым". В это время московский княжеский дом по мужской линии состоял - не считая самого Ивана - из одних лишь малолетних детей: двух сыновей Андрея (Ивана и Владимира) и двух - Ивана (Дмитрия и Ивана). В случае внезапной смерти Ивана московскому делу грозили тяжкие испытания. Быть может, именно сознавая это, Иван как правитель был осторожен до робости.

Почувствовав слабость правителя, московские бояре принялись люто враждовать друг с другом. Дело дошло до политических убийств и массовых отъездов боярских семей из Москвы. Словно раздавленный непосильным для него бременем власти, Иван Красный умер, что называется, в расцвете сил, в возрасте 33-х лет. Это произошло 13 ноября 1359 г.

Своеобразие личности Ивана и то впечатление, которое он производил на современников, хорошо передает одна фраза из "Истории российской" В. Н. Татищева. В основе ее - характеристики летописцев. Под 1359 г. сообщается: "Преставился благоверный, христолюбивый, кроткий, тихий и милостивый князь великий Иван Иванович" (61, 110).

Оставшись без отца, князь-отрок Дмитрий обрел себе иных учителей жизни. Главным из них стал митрополит Алексей. Этот умный и властный иерарх вложил в сознание Дмитрия ту же мысль, которую два века спустя внушил юному Ивану Грозному его духовный наставник митрополит Макарий. То была мысль об особом, отличном от других князей предназначении, уготованном ему Богом.

"Горе тебе, земля, когда царь твой отрок", - восклицал библейский мудрец Екклесиаст (10, 16). Слова эти, должно быть, часто вспоминали в Москве в начале 60-х гг. XIV в. Ссылаясь на малолетство Дмитрия Московского, его тезка, 37-летний суздальский князь Дмитрий Константинович, в 1360 г. выхлопотал в Орде ярлык на великое княжение Владимирское. 22 июня 1360 г. он торжественно въехал в древнюю столицу Залесья. Московским боярам и митрополиту Алексею стоило большого труда вернуть внуку Калиты утраченную верховную власть. Лишь в 1363 г. Дмитрий утвердился на великом княжении Владимирском. Началась новая, героическая эпоха в истории Северо-Восточной Руси…

Рассказу о княжении Дмитрия Донского Н. М. Карамзин в своей "Истории государства Российского" предпослал такое рассуждение: "Калита и Симеон готовили свободу нашу более умом, нежели силою: настало время обнажить меч. Увидим битвы кровопролитные, горестные для человечества, но благословенные Гением России: ибо гром их пробудил ее спящую славу, и народу уничтоженному возвратил благородство духа. Сие важное дело не могло совершиться вдруг и с непрерывными успехами: Судьба испытывает людей и Государства многими неудачами на пути к великой цели, и мы заслуживаем счастие мужественною твердостию в противностях онаго" (39, 6).

Непривычно для нашего слуха звучит эта речь. Она отталкивает нас своей выспренностью, а более всего - искренним воодушевлением, которое в наш век безверия и бесплодной насмешливости кажется почти оскорбительным. Нам так и хочется одернуть автора, заставить замолчать, а еще лучше - сознаться в лицемерии, в желании заслужить своим патриотизмом милость самодержца и вместе с нею десяток деревень в Симбирской губернии.

Но не будем спешить с охулением и осмеянием. Старый Карамзин знал нечто такое, что недоступно не только нынешним глубокомысленным служителям Клио, но и равным ему по значению прежним мастерам историографии. Он знал, что вера есть дар, который грешно зарывать в землю. Он не прятался за кулисами ссылок на труды предшественников, но смело появлялся перед читателем со своими собственными чувствами и размышлениями. Карамзин верил в величие России, любил ее славу, скорбел о ее уничижении - и не стыдился показывать это.

Убежденный, что история есть предмет не столько познания, сколько описания, он интересовался преимущественно людьми, творившими ее. Не имея в источниках достаточно материала для написания полнокровных, достоверных портретов деятелей, он в каждом из них выделял одну-две наиболее яркие черты (методика, отчасти сходная с приемами работы летописца).

Историки, пришедшие на смену Карамзину, решили познать прошлое - эту нереальную реальность, это отражение собственного лица в бездонном омуте Вечности. Карамзин же был в душе поэт, и потому в нем жила бесхитростная мудрость ребенка. Не ожидая от яблони апельсинов, он требовал от истории лишь одного: она должна помочь нам жить. В "Истории государства Российского" каждый из деятелей прошлого словно бы дает читателю урок: добродетель благотворна, порок губителен.

Но Карамзин не ограничивался историко-портретной живописью. Он знал великую целительную силу созерцания потока времени. Тяжкие бедствия, выпавшие на долю наших предков, неизбежная смерть героев, падение целых государств - все это в какой-то мере примиряет нас с собственными несчастьями, с безрадостно и однообразно текущей жизнью. Историк как бы дарит углубившемуся в его труд читателю вторую жизнь - пусть иллюзорную, но зато полную подвигов, цветущую безрассудством и страстями. Преисполненный глубочайшего уважения к минувшему - чувства, почти незнакомого позднейшим историкам, - он стремился сделать свой стиль достойным предмета. В торжественной размеренности его многосложных фраз есть что-то от неторопливого движения священника в храме.

Дмитрий Донской был едва ли не самым любимым героем Карамзина. Да и могло ли быть иначе? Как ни в ком другом, красота действия сочеталась в этом князе с красотой и благородством цели. Историк говорит о Дмитрии тепло и проникновенно: "…Никто из потомков Ярослава Великого, кроме Мономаха и Александра Невского, не был столь любим народом и боярами, как Дмитрий, за его великодушие, любовь ко славе отечества, справедливость, добросердечие…" (39, 107).

Но вернемся к рассказу о беспокойной юности князя Дмитрия: в эти годы он сформировался как правитель и воин. Суздальско-московский спор решался то военными, то дипломатическими средствами. Его напряженность усиливалась из-за отсутствия единой власти в Орде, где в конце 50-х гг. XIV в. началась затяжная династическая смута. Историки подсчитали, что за период с 1357 по 1381 г. на престоле Золотой Орды побывало 25 ханов.

Война между двумя Дмитриями завершилась совсем как в сказке: свадебным пиром. Суздальский князь Дмитрий Константинович почел за лучшее уступить москвичу великое княжение Владимирское и заключить с ним союз. В знак вечного мира Дмитрий Московский женился на дочери суздальского князя Евдокии. Венчание состоялось в воскресенье 18 января 1366 г. (21, 105–106).

Какие впечатления и мысли вынес Дмитрий Московский из этой первой в его жизни большой войны? Первое из них, несомненно, заключалось в том, что сила важнее права. В данном случае право - традиция престолонаследия, возраст, боевые заслуги - было на стороне суздальского князя, но сила - на стороне москвичей. И право уступило силе.

Впрочем, воспитатели Дмитрия, вероятно, позаботились о том, чтобы избавить его от укоров совести таким рассуждением: род Даниила имеет собственное, основанное на его заслугах перед Русью право считать великое княжение Владимирское своей "вотчиной", т. е. наследственным, неотчуждаемым владением.

Второй урок суздальской войны вытекал из первого. Орда не в праве распоряжаться "вотчиной" московских князей - великим княжением Владимирским. Ее власть не вечна. Ей можно повиноваться, а можно и оказывать сопротивление, отстаивая свою правду с оружием в руках. Юный Дмитрий размышлял: уже истекало более столетия "томления бесерменского". И не настал ли час для исполнения пророчества: "Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя" (Исайя, 33, 1). Так говорил Исайя - один из самых чтимых и читаемых на Руси в ту пору ветхозаветных пророков.

Согласно средневековым представлениям о мире, события настоящего представляют собой лишь своего рода вариацию на ту или иную тему Ветхого или Нового Завета, g текстах Библии находили ответ на вопросы современности. В темных глаголах Исайи, предсказывавшего великие бедствия Иерусалиму, искали откровения о судьбе порабощенной чужеземцами Руси.

В сознании князя Дмитрия понятие "воля Божья", возвышаясь над прочими, не исключало, однако, и понятия "право". Следует заметить, что в ту эпоху понятие "право" было очень туманным, тогда как понятие "сила" - вполне конкретным. Однако и "право" все же существовало, опираясь главным образом на два взаимосвязанных и весьма уважаемых представления - "старина" и "порядок". Издавна существовал порядок, согласно которому старший по возрасту среди князей имел право быть старшим и по положению. Преимущество возраста - один из коренных устоев человеческого общежития - признавалось и в вопросах разделения власти. Другим несомненным правом каждого князя было владение тем или иным "столом", причем в принципе любой мог претендовать и на самый почетный из них - великий владимирский "стол".

Но как в первом, так и во втором случае право не срабатывало само собой. Оно должно было сочетаться с реальной военной силой, способной обеспечить осуществление этого права.

Новизна политических взглядов Дмитрия Московского заключалась не в том, что он силой добывал то, на что в принципе имел право, а в том, что он с помощью той же силы решил искоренить сам принцип общего для всех князей права претендовать на высшую власть в Северо-Восточной Руси. Точно так же Дмитрий попытался устранить мешавший ему принцип равенства всех князей перед лицом церкви.

Главной опорой в осуществлении этого переворота в области представлений о миропорядке была, разумеется, московская военная мощь. Ее зримым воплощением стала возведенная в Москве зимой 1367–1368 гг. белокаменная крепость. Постройка этой крепости поразила современников не только небывалым размахом работ. В ней было нечто особое, многозначительное. Ни один город Северо-Восточной Руси не имел в ту пору каменных стен. Их возведение было бы воспринято Ордой как вызов. Москва решилась сделать этот вызов. Пять лет спустя каменный кремль начал строить у себя в Нижнем Новгороде и князь Дмитрий Константинович.

Постройка каменной крепости стала первым сознательным шагом князя Дмитрия Московского по пути, который со временем приведет его на Куликово поле. Именно тогда, во второй половине 60-х гг., произошел какой-то важный сдвиг в самосознании московских руководителей, и в первую очередь самого внука Калиты. С чуткостью, свойственной только умному и наблюдательному врагу, этот новый взгляд на себя и окружающих отметил тверской летописец. Приведем его суждение в оригинале, по-древнерусски. "Того же лета (1367) на Москве почали ставити город камен, надеяся на свою на великую силу, князи Русьскыи начаша приводити в свою волю, а который почал не повиноватися их воле, на тых почали посягати злобою"* (20, 84).

Среди обстоятельств, повлиявших на формирование личности князя Дмитрия Московского в 60-е гг., следует отметить и еще одно - эпидемию "моровой язвы", выкосившую едва ли не половину всего населения Северо-Восточной Руси. "Был мор великий, страшный", - восклицает летописец, повествуя о событиях 1364 г. (20, 83). По-видимому, именно "черная смерть" унесла мать Дмитрия княгиню Александру и его младшего брата Ивана. Теперь весь род Даниила сводился лишь к двум отрокам - Дмитрию Московскому и его двоюродному брату Владимиру Серпуховскому. Старший брат Владимира Иван умер еще в конце 50-х гг.

Однако гнев Божий и на сей раз не коснулся Дмитрия Московского. Несомненно, и окружающие, и сам он увидели в этом знак Провидения. Всевышний явно хранил его для чего-то важного, необычайного. Вероятно, он не раз спрашивал себя: в чем оно, это его высшее предназначение? И постепенно в сознании юного князя родилась и окрепла вера в то, что именно он, Дмитрий, призван совершить великое: поднять знамя вооруженной борьбы за независимость Руси от чужеземцев. "Не слышно будет более насилия в земле твоей, опустошения и разорения - в пределах твоих; и будешь называть стены твои спасением и ворота твои - славою" (Исайя, 60, 18).

На протяжении нескольких веков русские князья вели непрерывную борьбу с хозяевами степей - кочевниками. В этом историческом противостоянии отличились некогда Владимир Красное Солнышко и Владимир Мономах, герои "Слова о полку Игореве" и князья, сложившие головы на реке Калке. Дмитрий Московский шел вослед своим героическим предкам, черпал мужество в рассказах об их подвигах. Однако в его эпоху борьба с "погаными" была несравненно более тяжелым, сложным делом, чем прежде.

Правильно понять суть этой задачи, которую поставил перед собой юный Дмитрий Московский, можно лишь ответив на коварный в своей наивности вопрос: что такое монголо-татарское иго? Во всей обширной научной литературе по этой теме на него, в сущности, нет убедительного ответа. Такое положение во многом объясняется некоторыми особенностями письменных источников XIII–XV вв. Парадоксально, но факт: русские летописи как бы не знают никакого "ига". В отношении русских писателей XIII–XV вв. к Орде - "Золотой" ее тогда никто не называл - есть нечто загадочное, непонятное. О ней говорят как о чем-то постороннем, чуждом и малоинтересном. Орда подается летописцами как некая "черная дыра", куда время от времени исчезают и откуда потом появляются русские князья, откуда приходят и куда возвращаются грозные "рати". Но что происходит там, на месте, как выглядит Орда, как живет - все это скрыто стеной молчания летописцев. Нет и самостоятельных литературных произведений на эту тему.

Нашим предкам нельзя отказать в любознательности и стремлении записать новые впечатления. Русскими путешественниками XIII–XV вв. подробно описаны Константинополь и Святая Земля, страны Центральной Европы и даже далекая Индия. Однако не сохранилось ни одного созданного русским человеком описания Орды. Что это: форма протеста угнетенных или равнодушие к чему-то давно знакомому, почти "своему"? На этот вопрос можно отвечать лишь гадательно…

Эта странная или, лучше сказать, непознанная черта мироощущения русских людей XIII–XV вв. дает некоторые основания для самых смелых предположений. В последнее время их высказывают все чаще. Одни считают, что монголо-татарское иго - это миф, созданный историками для оправдания вековой отсталости России; другие развивают идею о "добрососедских" отношениях между Русью и Ордой. Существует мнение, что только с помощью татар русские сумели остановить наступление западных и северо-западных соседей - немцев, шведов и литовцев. Благодаря противодействию Орды был положен предел католической экспансии на восток.

Несомненно, в этих построениях больше любви к парадоксам и неприятия "школьной" системы оценок, нежели серьезных аргументов. Однако слабое место современной исторической науки найдено точно: понятие "монголо-татарское иго" давно нуждается в конкретизации. В отношении к татарам, конечно, было очень много традиционного, восходящего ко временам борьбы с половцами или печенегами. Военные столкновения не исключали общения, а порой и породнения со степными соседями. Впрочем, все предшественники монголо-татар были для Руси исключительно внешней опасностью. Орда проникла внутрь: создала целую систему военно-политического воздействия на положение дел в стране, разработала надежный механизм систематического сбора налогов в свою казну.

В ситуации был и еще один принципиально новый момент - религиозный. В отличие от печенегов, половцев и самих монголов времен Чингисхана и Батыя, исповедовавших различные формы шаманизма, ордынская знать XIV столетия была преимущественно мусульманской. Столица Орды во времена хана Узбека (1313–1341) становится вполне мусульманским городом - со множеством мечетей и медресе, с заунывными криками мулл, сзывающих правоверных на молитву. Как складывались отношения между ордынским исламом и русским православием? И на этот вопрос источники не дают ответа. Вся мусульманская тема словно вырвана из летописей чьей-то властной рукой. Молчат о ней и другие русские письменные источники XIII–XV вв. И это опять-таки позволяет строить самые различные догадки.

Впрочем, даже если предположить, что молчание источников отражает реальность: холодное безразличие русских к "вере Магомета" и отсутствие какой-либо мусульманской проповеди на Руси, то и тогда мы не можем уйти от очевидности: идея "священной войны" - эта любимая идея западноевропейского средневековья - была слишком соблазнительной и многообещающей, чтобы внук Калиты и его наставники могли оставить ее без внимания. Не забудем, что Русь еще не уплатила дань охватившему всю Европу в XII–XIII вв. лихорадочному энтузиазму крестовых походов.

Именно эта идея "священной войны" - и только она одна! - могла наполнить конкретным содержанием то смутное ощущение избранности, которое волновало юного Дмитрия Московского. Можно думать, что жажда подвига "за веру" была не чужда и союзникам Дмитрия - суздальским князьям. Их религиозный энтузиазм поддерживался проповедями знаменитого подвижника Дионисия - игумена Печерского монастыря в Нижнем Новгороде.

Однако, прежде чем начинать борьбу с Ордой, Москва и Нижний Новгород должны были обезопасить себя от удара в спину, приведя к покорности сильнейших русских князей. Это оказалось далеко не простым делом. Попытка москвичей расправиться с молодым и энергичным тверским князем Михаилом Александровичем, заманив его на переговоры, окончилась неудачей. Разъяренный Михаил призвал на помощь литовского великого князя Ольгерда (1345–1377) - своего шурина.

Тяжелая война с Литвой лишь в 1372 г. завершилась благополучно для Москвы. Ольгерд, убедившись в невозможности захватить Москву или подчинить своей власти ее князей, отказался от дальнейшей бессмысленной вражды и заключил мир с Дмитрием.

Успешная борьба с многоопытным Ольгердом - одним из лучших полководцев восточноевропейского средневековья, стяжавшим себе громкую славу разгромом татар в битве под Синими водами (1362 г.) и освобождением от их власти стольного Киева, - несомненно, укрепила веру Дмитрия в собственные силы. Вместе с тем война с Литвой многому научила его, стала своего рода практической школой военного искусства.

Москвичи внимательно присматривались к приемам, с помощью которых Ольгерд достигал успеха в войнах с немцами, татарами, поляками, а порой и с русскими. Называя язычника, "огнепоклонника" Ольгерда "безбожным" и "нечестивым", летописец отмечает и его достоинства. Он не пил ни вина, ни пива, имел великий разум и подчинил многие земли, втайне готовил свои походы, воюя не столько числом, сколько уменьем.

Ни один из трех походов Ольгерда на Москву - в 1368, 1370 и 1372 гг. - не привел к взятию города. Однако литовцы дошли до самых ее стен, страшно разорили Подмосковье. Горькие уроки Ольгерда очень пригодились Дмитрию при подготовке к войне с Мамаем в 1380 г. Князь убедился в том, что ни в коем случае не следует допускать врага на свою территорию и позволять ему грабить села и волости. Как бы ни был силен враг, лучшее средство защиты - это смелое, внезапное нападение. Дмитрий твердо усвоил и еще один урок Ольгерда: успех войны в огромной степени зависит от хорошо налаженной разведки и умения хранить в тайне свои собственные планы.

Большую помощь Дмитрию в борьбе с Ольгердом оказал митрополит Алексей. Именно он, используя свое положение главы церкви, настойчиво стремился превратить борьбу с Ольгердом в "священную войну", участие в которой - нравственный долг каждого христианина. Алексей отлучал от церкви тех князей, которые действовали против Москвы в союзе с Ольгердом, отпускал грехи воинам, которые, нарушив клятву, данную литовскому князю, переходили на сторону Дмитрия.

Все материальное могущество митрополичьей кафедры, весь ее религиозный авторитет Алексей поставил на службу московскому делу. Во время первой "литовщины" он находился в осажденной Москве и воодушевлял ее защитников. Во время второй, находясь в Нижнем Новгороде, митрополит, несомненно, имел беседы с князем Борисом Константиновичем - зятем Ольгерда и давним врагом Москвы. Можно думать, что именно воздействие церкви заставило Бориса отказаться от совместного с Ольгердом нападения на Москву.

В 60-е и в начале 70-х гг. XIV в. главу русской церкви можно было сравнить с широко известным в ту эпоху образом Николы Можайского: выпрямившись во весь рост, святитель держит в одной руке храм, в другой - меч. На деле убедившись в том, какую пользу может принести Москве "свой" митрополит, Дмитрий позднее сделает все возможное, чтобы поставить во главе русской церкви человека, всецело преданного роду Калиты.

Завершение войны с Литвой не означало еще примирения с тверским князем Михаилом. Лишившись могущественного покровителя, бесстрашный внук Михаила Святого в одиночку продолжал борьбу. В 1369–1372 гг. он выстроил в своей столице новую крепость. По тем временам это было мощное, впечатляющее сооружение. Глубокие рвы, высокие земляные валы, обмазанные глиной бревенчатые стены и башни выглядели внушительно и неприступно. Однако примечательно, что Михаил не смог - или не захотел - построить каменную крепость, подобную московской.

Не надеясь в одиночку справиться с Михаилом, москвичи создали для его усмирения целую коалицию боевых сил. В нее вошли представители всех княжеских домов Северо-Восточной Руси - суздальско-нижегородского, ростовско-белозерского, ярославского, а также князья из чернигово-брянской династии. В войне с Тверью приняли участие и новгородцы.

Летом 1375 г. огромное войско, верховным предводителем которого был Дмитрий Московский, вступило во владения Михаила Тверского. Главной целью этого похода - как, впрочем, и большинства военных предприятий той эпохи - было ослабление могущества соперника путем разорения его земель. Участники коалиции, по выражению летописи, "тяжко пленили" тверское княжество. На деле это означало, что все оказавшиеся на их пути деревни и села были сожжены, а жители угнаны в плен. Все, что можно было унести или угнать, становилось добычей победителей, а остальное разрушалось и предавалось огню.

В военном отношении поход 1375 г. не отличался особым блеском. Князь Дмитрий действовал вполне традиционно, по науке отцов и дедов. Подойдя к Твери, где засел с дружиной Михаил, москвичи и их союзники попытались взять крепость штурмом. Это произошло в среду, 8 августа 1375 г.

Рано утром взвыли сигнальные трубы, загрохотали боевые барабаны. В воздухе просвистели первые стрелы. Тысячи и тысячи воинов со всех сторон бросились на штурм затаившейся крепости. Можно думать, что, назначив штурм на раннее утро, Дмитрий надеялся застать тверичей врасплох, спросонья. Однако и Михаил не даром ел свой княжеский хлеб. Уроки Ольгерда - разведка, бдительность - и ему пошли на пользу. Тверь в этот утренний час была готова к отпору.

По приказу Дмитрия в ход пошли испытанные штурмовые средства. К стенам Твери медленно двинулись огромные деревянные башни на колесах - "туры". Внутри них на расположенных в несколько ярусов помостах укрывались нападающие. Преодолеть крепостные рвы помогал "примет" - бревна, доски, жерди, которые несли с собой наступающие. Пользуясь тем, что его войско было весьма многочисленным, Дмитрий приказал вести штурм "около всего города", т. е. со всех сторон одновременно. Именно так поступали при штурме городов татары. Возможно, князь использовал и другой их прием: непрерывное, "посменное" ведение штурма с целью не дать осажденным ни минуты отдыха.

Наконец, настал миг, когда победа, казалось, была уже близка. Осаждающие зажгли мост через ров у Тьмацких (по реке Тьмаке) ворот города. Вот-вот могла загореться и сама проездная башня, а за ней и вся стена. Однако внезапно осаждающие отступили: опасность грозила им с тыла. Выбрав удобный момент, князь Михаил с отборным отрядом совершил внезапную вылазку. Тверичи набросились на "туры", перебили сидевших там воинов, а сами башни сожгли или разбили.

Штурм крепости продолжался до самого вечера, однако успеха не принес. Убедившись в прочности тверской обороны, союзники решили отказаться от новых попыток взять город штурмом и приступили к планомерной осаде. Тверь была окружена "острогом" - прочным тыном, затруднявшим внезапные вылазки осажденных. Через Волгу были наведены мосты, по которым могли в случае необходимости быстро переправиться войска, стоявшие на левом берегу реки.

По ночам сотни костров образовывали как бы огромное огненное кольцо, в центре которого таился погруженный во мрак осажденный город. Осада Твери продолжалась около месяца. В городе начался голод. Народ волновался и требовал от князя пойти на переговоры с москвичами. Потеряв надежду на помощь со стороны Ольгерда или татар, Михаил решил уступить. 3 сентября 1375 г. при посредничестве тверского епископа Евфимия был заключен-мирный договор. Михаил признавал себя "младшим братом" Дмитрия Московского, клялся помогать ему в борьбе с любым врагом и не затевать против него никакой "крамолы".

Победа над Тверью показала, какие огромные возможности дает хотя бы временное соединение княжеских сил во имя общей цели. Дмитрий понимал, что Литва и Орда постараются любыми средствами расколоть антитверской союз, воспрепятствовать дальнейшему усилению Москвы. Сохранить единство и по окончании тверского похода можно было лишь обратившись к решению другой общерусской задачи - созданию надежной системы обороны от татарских набегов.

В том случае если Москва принимала на себя главную роль в решении этой задачи, ее естественными союзниками становились все князья, владения которых лежали у границ с Ордой.

Обаяние героической личности Дмитрия Московского ничуть не поблекнет, если мы признаем очевидное: на войну с Ордой его толкали не только патриотические чувства и религиозный энтузиазм. Этого требовала сама логика внутриполитической борьбы, ясное понимание того, что в новых условиях именно слава победителя Орды - а вовсе не традиционная для московских князей унизительная роль ее фаворита! - может обеспечить устойчивое главенство в политической системе Северо-Восточной Руси. В середине 70-х гг. XIV в. Дмитрий Московский открыто отказывается от прежней московской политики умиротворения Орды. Отныне он ищет успеха не в том, чтобы ближе других подойти к ханскому престолу, а, напротив, в том, чтобы предстать перед Русью в качестве ее главного защитника от "злого татарина".

По мнению некоторых историков, новая политика князя Дмитрия была определена в конце 1374–начале 1375 г. на двух княжеских съездах в Переяславле-Залесском. Поводом для первого из них послужило рождение в семье Дмитрия еще одного сына - Юрия. Однако среди хмельных пиров и соколиной охоты князья находили время и для раздумчивых бесед "на трезвую голову". В них исподволь намечались очертания нового расклада сил в Северо-Восточной Руси.

Основой общерусского антиордынского союза князей должен был стать "дуумвират" зятя и тестя - Дмитрия Московского и Дмитрия Нижегородского. Отныне внук Ивана Калиты при первом же известии о вторжении татар в русские земли должен был послать на помощь местным князьям свои войска. Эта стратегия кажется нам простой и естественной. Но для людей той эпохи она означала целый переворот в политическом мышлении. Повсюду господствовал тогда "удельный" взгляд на мир с его примитивно-эгоистической логикой безусловного приоритета местных интересов.

Объединение боевых сил вскоре после победы над Тверью принесло союзникам новый успех. В марте 1377 г. объединенное московско-нижегородское войско совершило успешный поход на город Болгар - крупнейший центр ордынской торговли в Среднем Поволжье. Взяв большой выкуп, русские посадили в городе своего наместника и сборщика таможенных пошлин.

Летописец с явным удовольствием описывает подробности этого победного похода русских. Он рассказывает, как "поганые бесермены" примечательное соединение язычников и мусульман в некий собирательный образ религиозного отчуждения! - пытались испугать лошадей русских воинов и с этой целью выехали на невиданных ими животных - верблюдах. Осажденные использовали самострелы (вероятно, огромных размеров), а также какие-то неведомые приспособления, которые "пускали гром". Однако все ухищрения "бесермен" оказались напрасными. Русские воины не дрогнули перед невиданным оружием и одержали победу. Большая заслуга в этом принадлежала князю Дмитрию Михайловичу Волынскому, в будущем - герою Куликова поля. Именно он по поручению Дмитрия Московского командовал всеми полками в болгарском походе.

Московско-нижегородский союз и активные действия русских в Среднем Поволжье вызвали серьезное беспокойство в Орде. Там после затяжных смут возвысился могущественный правитель - темник Мамай. Летом 1377 г. отряды Мамая совершили опустошительные набеги на нижегородские и рязанские земли. Одновременно из-за Волги, из "Синей Орды" (степи Западной Сибири и Казахстана), явился некий "царевич Арапша", цель которого заключалась в нападении на юго-восточные окраины Руси. Вероятно, Арапшу навел на нижегородские земли не кто иной, как Мамай.

2 августа 1377 г. на юго-восточной окраине нижегородского княжества, близ границы с владениями мордовских князей, московско-нижегородское войско было разгромлено внезапно напавшими на него татарами.

"И собралось великое войско, и пошли они за реку, за Пьяну. И пришла к ним весть о том, что царевич Арапша на Волчьей Воде. Они же повели себя беспечно, не помышляя об опасности: одни - доспехи свои на телеги сложили, а другие - держали их во вьюках, у иных сулицы оставались не насаженными на древко, а щиты и копья не приготовлены к бою были. А ездили все, расстегнув застежки и одежды с плеч спустив, разопрев от жары, ибо стояло знойное время. А если находили по зажитьям мед или пиво, то пили без меры, и напивались допьяна, и ездили пьяными. Поистине - за Пьяною пьяные! А старейшины, и князья их, и бояре старшие, и вельможи, и воеводы, те все разъехались, чтобы поохотиться, утеху себе устроили, словно они дома у себя были.

А в это самое время поганые князья мордовские подвели тайно рать татарскую из Мамаевой Орды на князей наших. А князья ничего не знали, и не было им никакой вести об этом. И когда дошли наши до Шипары, то поганые, быстро разделившись на пять полков, стремительно и неожиданно ударили в тыл нашим и стали безжалостно рубить, колоть и сечь. Наши же не успели приготовиться к бою, и не в силах ничего сделать, побежали к реке к Пьяне, а татары преследовали их и избивали" (9, 89–90).

Поражение русских на Пьяне позволило татарам в 1377–1378 гг. осуществить еще целый ряд опустошительных набегов на нижегородские и рязанские земли. Едва-едва наладившийся оборонительный антиордынский союз князей оказался под угрозой распада. Повсюду стали слышны разговоры о том, что Дмитрий Московский не в силах справиться с ролью военного "сторожа" Русской земли, главы княжеского союза. Спасти престиж внука Калиты, смыть позор поражения на Пьяне могла только крупная победа над татарами, одержанная под командованием самого Дмитрия Московского. И вот в августе 1378 г., узнав о вторжении в рязанскую землю посланного Мамаем воеводы Бегича, князь Дмитрий выступил на помощь рязанцам. Впрочем, он защищал не только их, но и свое собственное княжество: расправившись с Рязанью, Бегич намеревался двинуться на Москву. Два войска встретились в рязанской земле, на берегу небольшой речки Вожи.

Подлинный героизм скуп на слова и не любит патетики. В лаконизме летописного рассказа об этой битве отразилась важная черта мировоззрения самого князя Дмитрия и его окружения, которую можно определить как деловитость. Война была для них прежде всего повседневным делом, своего рода ремеслом, которое требует пота и крови, опыта и сноровки, но отнюдь не нуждается в словесных украшениях.

"В год 6886 (1378). В этом же году ордынский князь, поганый Мамай, собрав многочисленное войско, послал Бегича ратью на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю землю Русскую.

Великий же князь Дмитрий Иванович, услышав об этом, собрал много воинов и пошел навстречу врагу с войском большим и грозным. И, переправившись через Оку, вошел в землю Рязанскую и встретился с татарами у реки у Вожи, и остановились обе силы, а между ними была река.

По прошествии немногих дней татары переправились на эту сторону реки, и, нахлестывая коней своих и закричав на своем языке, пошли рысью, и ударили на наших. А наши ринулись на них: с одной стороны Тимофей окольничий, а с другой стороны - князь Даниил Пронский, а князь великий ударил в лоб татарам. Татары же сразу побросали копья свои и побежали за реку за Вожу, а наши стали преследовать их, рубя и коля, и великое множество перебили их, а многие из них в реке утонули. И вот имена убитых князей их: Хазибей, Коверга, Карабулук, Костров, Бегичка.

Кеслер Ярослав Аркадьевич

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПЕЧАТЬ ИВАНА КАЛИТЫ В феврале 2001 года Г.К. Каспаров привлек наше внимание к малоизвестному факту оснащения печати Ивана Калиты (1328 г) Звездой Давида, - символом иудаизма. Но есть при печати Великого князя Ивана и буддийский символ вечности.Времена

2. Татаро-монгольское нашествие как объединение Руси под властью Новгородской = Ярославской династии Георгия = Чингиз-хана и затем его брата Ярослава = Батыя = Ивана Калиты Выше мы уже начали говорить о «татаро-монгольском нашествии» как о процессе объединения Русского